- Ну, - радостно заявил Сашка, - отсюда до Селиванова... на штанах докатимся! Не смотался бы только куда! Проворный старик! Редко в зимовье сидит. Покатились.
- Как? - недоумевая спросила Катя.
Сашка смеялся.
- Это мы зимой в таких местах садимся на лыжи, на ногах-то не устоишь! И катимся вниз, пока не врежешься в какой-нибудь пень!
Катя поежилась.
- Пошли!
Сначала спуск казался удовольствием, но постепенно Катя стала понимать, что крутой спуск это, конечно, не подъем, но по ногам он бьет основательно. И эта вынужденная расправленность плеч при спуске и напряженность поясницы очень скоро превращаются в усталость и даже боль. Там, где ноги скользили, особенно приходилось напрягать мышцы. Несколько раз Сашка, идущий впереди, подхватывал ее, теряющую равновесие, взмахивающую руками, хватающуюся за ветки гибкие и ненадежные. Сашка держал ее в объятиях ровно столько, сколько нужно было ей, чтобы прийти в себя, ни секундой больше. Она же в глубине души вовсе не возражала, чтобы он был чуть менее тактичным.
Она устала. Хотелось жалости, сочувствующего слова, ведь она женщина и все, что происходило, для нее непривычно.
И, словно уловив ее мысли, Сашка повернулся к ней, остановил, взял за руки.
- Устала?
- Устала, - радостно согласилась она.
Он встал рядом, обнял за плечи.
- Смотри, - показал он вперед вниз, - что видишь?
Катя пожала плечами.
- Подсказываю. Внизу, вправо от тропы.
Она долго всматривалась и, наконец, радостно воскликнула:
- Дым!
- Пришли. Метров двести осталось.
Мгновенно он подхватил ее под коленки, и она, инстинктивно обхватив его за шею, оказалась у него на руках.
- Сашка! Ну что ты! - ворковала она.
- Я в поезде мечтал тебя через всю тайгу на руках пронести. И пронес бы!
- Хвастун! А подъем?
- Сколько весишь?
- Пятьдесят четыре.
- Для подъема многовато, - согласился он.
Тропа уже теряла крутизну, Сашка шел уверенно и легко. Дымок приближался, но зимовья видно не было, казалось, что дым идет из-под земли или вообще ниоткуда, потому что поднимался он невысоко и таял среди деревьев или оседал на них. Катя закрыла глаза, и сердце тотчас же проиграло качели вверх, вниз, и такая слабость овладела телом, что даже руки с трудом держались на Сашкиной шее. И только сейчас она поняла всю меру усталости, что до этого заглушалась сменой впечатлений, обилием их, радостью новизны и волнением дум. "Спать!" - проговорило тело. "Спать!" - повторили руки и разомкнулись. Сашка этого даже не почувствовал, потому что не нуждался в поддержке ее рук, спокойно полагаясь на силу своих. Она уткнулась на его груди, и, когда он сказал: "Пришли!", пожалела, что случилось это слишком скоро.
