Мартин осмотрел свой клинок — ни единой зазубрины. Защитная дужка, похожая на перевернутый вопросительный знак, орнаментирована вязью из дубовых листьев. Рукоятка, обтянутая черной кожей, обмотана вдоль пазов витой позолоченной проволокой. Выступ на перекрестье с одной стороны гладкий, а с лицевой украшен имперским орлом. Судя по всему, никто и никогда не дрался этим оружием. Клинкам, которые носили теперь только в качестве украшения, как носят парадные аксельбанты, впервые предстояло проверить прочность их стали, а может, и отведать человеческой крови.
— Начнете по команде, — сказал Винсент, пошептавшись с остальными секундантами. — Если прозвучит команда «стоп», немедленно прекратите бой. Драка до первой крови, которая прольется на землю.
Секунданты отошли на несколько метров. Мартин Вангер стоял напротив своего противника. Тот совсем растерялся и совершенно не представлял, как все это будет выглядеть. Они услышали «Начинайте!», но продолжали стоять и смотреть друг на друга.
— Защищайтесь, Шутцбар, — наконец сказал Мартин и нарочито медленно, чтобы противник успел парировать его клинок, нанес первый удар.
Гейнц отбил удар и ошарашенно отскочил в сторону. Мартин стал наступать, Через несколько секунд он почувствовал, что входит в раж. Шутцбар, все время пятившийся назад, споткнулся и упал на заднее место. Он зажмурился, ожидая атаки, и прикрылся клинком.
— Тебе, может, еще руку подать, чтобы ты встал? — сказал Мартин, отступив на два шага.
Гейнц поднялся, и Мартин продолжил нападение. «Ну давай же, — кричал он противнику, — нападай и ты!» Гейнц, поняв наконец, что, пока публика не увидит кровь, от него не отстанут, вдруг бросился на Мартина с яростью обреченного гладиатора. Тот едва успел отвести несколько ударов. Их клинки засверкали в лучах солнца. Звон стал частым. Из-под ног разлеталась опавшая листва и клочья выбитой каблуками травы. Зрители восхищенно молчали, слабонервные зажмуривались или отводили взгляд, каждую секунду ожидая рокового удара. «Здорово!» — крикнул Мартин и снова пошел в атаку.
Если бы им пришлось фехтовать на шпагах или рапирах, то любой бы увидел их неумелость. Но в сабельной рубке, когда можно примитивно лупить своим клинком по клинку противника, даже не очень стараясь при этом нанести ему поражение, они выглядели вполне сносно.
В запарке боя Мартин почти не почувствовал, как был ужален вражеским острием в предплечье правой руки. Только через минуту или две, когда, запыхавшись и опустив сабли, они разошлись в стороны, примериваясь к новому броску, он почувствовал, что по его руке что-то течет. Ладонь и рукоять сабли стали мокрыми и скользкими. Кто-то из секундантов увидел капающую на желтую кленовую листву кровь и замахал руками.
