Вернувшись в Дом творчества, ученый обнаружил телеграмму из Москвы: корреспондент из «Недели» выезжал на встречу с ученым по поводу предложенного им сборника неизвестного поэта, передавшему свои стихи советскому читателю через попугая.
«Ну вот, — подумал Саплухов. — Дело двинулось. Пойдут интервью, слава».
Конечно, думал он не о собственной славе, а о заслуженной славе этого неизвестного поэта. Хотя, без сомнений, понимал ученый, что какая-то часть славы достанется и ему, открывателю нового имени, человеку, спасающему советскую литературу, выкапывающему из забытья национальное культурное достояние.
На ужин подали жареный хек с картошкой.
Грибанин, улыбаясь шире, чем обычно, сообщил о том, что уже выслал заявку на роман о неизвестном поэте в издательство «Советский писатель».
— В романе, — говорил он, — будет примерно 36 глав по пятнадцать страниц каждая. В первой части — детство поэта в далекой сибирской деревне, преждевременная смерть отца-лесоруба, гибель на фронте старшего брата, безответная любовь к дочери лесника…
Саплухов вытаскивал пальцами кости из хека, слушал бурлящего идеями и образами Грибанина и в душе чувствовал некоторое беспокойство.
Неприятно было, что писатель нахрапом хватается за святые для него, Саплухова, вещи. Но с другой стороны, ученый не осуждал Грибанина, помня, что писатели — это инженеры человеческих душ, а значит, имеют они право исправлять, изменять эти души, в целях народного воспитания вкладывать в души другой, более полезный смысл.
Нина Петровна слушала взахлеб, забыв об остывающем хеке.
— …и вот, приехав в Москву, Миша, Михаил, видит мчащийся по шоссе черный «ЗИЛ», и видит, как выбегает на шоссе мальчик, выбегает, чтобы спасти от машин выкатившийся туда красный резиновый мяч, — продолжал пересказывать будущий роман Грибанин. — Еще секунда, и собьет машина мальчишку, но тут Михаил бросается на шоссе, рывок! И, подняв мальчишку, он успевает отбросить его на тротуар, мяч выкатывается к тротуару с другой стороны, а сам Михаил пытается отпрыгнуть, но резко затормозивший «ЗИЛ» все-таки ударяет его. Удар слабый, он отделывается синяками и ссадинами, но в машине ехал секретарь Моссовета с охраной. Лейтенант из охраны тут же арестовывает Михаила, думая, что он хотел устроить аварию. А Михаил ведь приехал в Москву, чтобы стихи свои показать! Арестовывают его и увозят на Лубянку. Секретарь Моссовета не верит, что Михаил хотел вызвать автокатастрофу, но карьерист-лейтенант уже завел дело, и арестованный сибирский парень попадает в свою первую камеру, в камеру предварительного заключения…
