Весеннее солнце до того крепко прогревало землю, что и ночью она не успевала остыть от его лучей. Глубокая небесная синева соприкасалась с теплой землею, и казалось идущему по полю ангелу, что вот оно, небо, прямо от земли и вверх поднимается, и нет больше ничего. И сам он, хоть и ступает босыми ногами по теплой нераспаханной земле, но на самом деле по небу движется, раздвигая незаметно его синюю легкую ткань, которая тут же за ним смыкается, как смыкается вода вслед за упавшим в нее камнем.
Остались позади Новые Палестины, а в них всего-то два спящих обитателя — горбун да его сын Вася-горбунок.
Остался в домике под холмом у реки и однорукий Петр. Он, пожалуй, и потом останется, когда уже и последние двое покинут к зиме человеческий коровник. Хотя кто знает, может, понравится им только вдвоем жить, тогда и останутся они там до смерти…
Шел ангел по ночному полю и смотрел в небо. Вспоминал слова горбуна, у которого, видно, было предчувствие, что ангел совсем скоро уйдет. Говорил горбун: «Уходить лучше ночью, так, чтобы к рассвету уже далеко быть. А там выйдешь и прибьешься к какому-нибудь колхозу или к артели какой. Все одно выживешь. Только в большие города не ходи, там люди пропадают и никто их больше не видит после этого».
Шел ангел и о будущем думал. И понимал он, что от новопалестинян научился он о будущем думать, ведь не было у него до своего побега из Рая таких мыслей. Но теперь уже от них некуда было деться, и думал ангел о будущем, думал о том, как будет стараться праведника найти, думал о том, что здесь почему-то праведников героями называют, хотя и было это вроде понятно, ведь в стране этой в Бога не верили, а верили в его отсутствие. Верили во все явное и не верили в тайное и скрытое от мирских глаз, а значит, и праведность ценили не в мыслях, а в поступках.
Все дальше отходил ангел от холма, и не было у него желания оглянуться, хотя мыслями он все еще был там. А поле уже кончалось, и впереди в глубокой синеве низкого неба вырисовывались приближающиеся деревья, посаженные плотной стеной. Что-то за ними было, может, другое поле, может, деревня.
А ночь продолжалась и теплая земля податливо прогибалась под ступнями ангела, несшего свои сапоги в мешке, чтобы подольше послужили они ему в другие, более трудные времена, когда закончатся поля и выйдет он на твердую разбитую дорогу, по которой далеко босиком не уйдешь.
