Над каждой винтовочной ячейкой была написана фамилия владельца. Кацуба читал фамилию и начинал осмотр. Лесаев стоял за его спиной и записывал все, что говорил Кацуба. И тихонько докладывал:
— А Никольский из первого звена вместе с Хрипуновым вчера в самоволку бегали. Там у какой-то девки, из местных, день рождения был...
— Так... — говорил Кацуба, заглядывая в ствол. — Юрьев... Порядок. Ставьте в пирамидку, Лесаев. Чеботарь... Ну-ка, что там у Чеботаря?
— Менджеридзе и Прохоренко кальсоны и нательные рубашки обменяли на урюк и сушеные дыни. Потом всю ночь жрали...
— У Чеботаря все хорошо... — говорил Кацуба. — Никольский...
— Никольский еще песню на вас сочинил, — сказал Лесаев, — на мотив «Челиты»...
— Пойте, — неожиданно приказал Кацуба.
— Ну что вы, товарищ старшина... Неудобно.
— Ничего.
— Да я всю не помню... Только половину одного куплета и припев.
— Давайте, Лесаев, не стесняйтесь. Страна должна знать своих героев. Сергеев. У Сергеева грязь в казеннике. Пишите. И пойте.
И оспой вся морда изрыта,
И сам он похож на бандита...
Айя-яай! Ну что за зануда!
Во всей авиации нету такой,
Как наш старшина Кацуба!..
Кацуба продолжал разглядывать винтовку.
— И ствол нечищеный, — сказал Кацуба. — Запишите, Лесаев: Сергееву три наряда вне очереди за небрежное содержание личного оружия. Поставьте на место винтовку.
— А что у Никольского? — осторожно спросил Лесаев.
— У Никольского — порядок. Стихи — не фонтан. Не Пушкин, прямо скажем. А что, Лесаев, действительно здорово заметна оспа на моей вывеске?
— Что вы, товарищ старшина! — лживо отвел глаза Лесаев. — Абсолютно не заметна!..
* * *
... Потом Кацуба сидел у себя в каптерке и внимательно разглядывал себя в зеркальце.
— Заметна, заметна, — сказал он своему отражению и увидел через окно эскадрилью, которая возвращалась из УЛО в казарму.
Кацуба встал и вышел.
— Прямо в казарму на построение, — сказал он старшине первого звена.
— Хоть учебники-то положить можно?! — заорал Никольский.
— Отдохнуть бы до обеда! — завопил Сергеев.
— Разговорчики! — рявкнул Кацуба. — Равняйсь... Смирно!
И когда в казарме наступила тишина, Кацуба негромко скомандовал:
— Вольно.
Строй обмяк, настороженно и ненавидяще глядя на Кацубу.
— Товарищи, — сказал Кацуба, — я не хочу, чтобы у вас создавалось неверное впечатление обо мне. Не хочу, чтобы вам казалось, будто я замечаю только плохие стороны и занимаюсь только тем, что наказываю вас. Это совсем не так. Я отлично вижу и ваши хорошие качества, вашу готовность помочь командованию. И вот вам пример: курсант Лесаев, два шага вперед!
