— Да... Но я не понимаю...
— Я спешу. Меня ждут. Договорились?
— Да.
* * *
Неподалеку от станции, в тупике, стояли два крытых пульмана. Их охраняли четыре солдата с карабинами. Солдаты были восточного происхождения, никого близко к вагонам с бомбами не подпускали, покрикивая гортанными голосами.
Был уже поздний вечер. «Студебекер» приткнулся задним бортом вплотную к дверному проему вагона. Грязные и усталые курсанты прямо из вагона перекатывали бомбы в решетчатых длинных ящиках в кузов «студебекера». Кацуба стоял в кузове и еще с одним курсантом ровно укладывал стокилограммовые бомбы в плотный штабель.
— Хорошо? — спросил шофер, когда кузов был забит доверху.
— Порядок, — ответил Кацуба и тяжело спрыгнул на землю.
Надрывно рыча, грузовик медленно пополз в темноту.
— Перекур, — сказал Кацуба.
Тут же были все четверо, которые дрались на базаре. Один из них, Никольский, зло проговорил, глядя в черное среднеазиатское небо:
— Пока он туда доедет, пока его там разгрузят, пока он вернется... А мы, как бобики, должны здесь загорать!..
— Конечно, бардак получается, товарищ старшина. Что, машин лишних нету, что ли? — сказал его приятель.
— Так мы и к утру не справимся, — крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
— Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
— А пошел ты!.. Пехота занюханная!
— О! — сказал Кацуба и встал. — Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
— Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, — задумчиво сказал Кацуба. — Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
* * *
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав — четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
