А Нюська с Вовкой следовали своим путем…
Нюськины именины затянулись далеко за полночь.
На патефоне крутилась пластинка, и начальник автопарка Василий Кузьмич танцевал с Нюськой танго в маленьком закутке между кроватью и зеркальным шкафом.
Мрачный Гриша сидел на узком диванчике, старался не смотреть на то, как Василий Кузьмич облапил Нюську, а Нюська постреливала глазами в Гришину сторону, преувеличенно хохотала и кокетничала с Василием Кузьмичом напропалую.
На Грише был гражданский костюм. Белая рубашка апаш с выпущенным на пиджак воротником. Из-под лацкана пиджака свисали солдатские награды – орден Славы третьей степени, медаль «За отвагу» и две-три медали за взятие разных европейских городов. Наверное, лейтенантом Гриша стал только в милиции.
Сергей и Маша, обнявшись, сидели у стола. Маша положила голову на плечо Сергею, блаженно закрыла глаза, а он целовал ее в мочку уха и отодвигал мешающую ему прядь Машиных волос.
Потом увидел страдающего Гришу и что-то прошептал Маше. Та сразу открыла глаза, оценила создавшуюся обстановку и закричала:
– Все, все, все! Кончаем танцы и за стол! Все за стол!…
Победно ухмыляясь, Василий Кузьмич порылся среди пластинок, стал накручивать патефон. Благодушно спросил Сергея:
– Аккумулятор подошел?
– Аккумулятор – зверь! – ответил Сергей.
– Большое спасибо вам, Василий Кузьмич, – добавила Маша. – Вы очень Сережу выручили. Садитесь, пожалуйста. И за именинницу!…
– Сейчас, только музычку сообразим… – сказал Василий Кузьмич.
Он пустил пластинку, и из патефона полилось знаменитое, довоенное – «Ах, эти черные глаза…».
Маша в ужасе вскочила, зажала уши руками, умоляюще посмотрела на Сергея. Тот бросился к патефону, сдернул с него пластинку, положил на самый верх шкафа.
– Ты чего? – удивился Василий Кузьмич. – Не любишь?
Сергей не ответил, вернулся за стол. Маша тихо сказала:
– Простите нас, пожалуйста…
Нюська тревожно метнула на них взгляд и предложила:
– Пусть Василий Кузьмич скажет тост. Он у нас самый уважаемый гость. Мой самый-самый главный начальник! И я его жутко люблю!
Она показала поникшему Грише язык и расхохоталась.
Польщенный Василий Кузьмич встал:
– Ну конечно, перво-наперво, за нашу дорогую именинницу! За нашу Нюсеньку! За лучшего водителя моего автопредприятия! За ее счастье, здоровье и так далее. И конечно, за всех присутствующих! Потому что мы все вместе, и между нами нет такого: начальник – не начальник, воевал – не воевал… Мы сейчас все равны! И слава те, Господи, что на пятом послевоенном году это дело стерлось. А то, помню, что получалось? По одну сторону вы – фронтовики, а по другую – все мы (он показал на себя и Нюську), которые вам тыл обеспечивали. И получалось, что мы вроде бы как второй сорт… Нехорошо. Я не оспариваю, были на фронте подвиги… Конечно, были. Конечно… Но если разобраться поглубже – риск был далеко не всегда, правда? Согласны?
