Потом Чарли показывает нам фотографии городка, где живет, фотографию библиотеки, где он берет книжки, прачечной, куда ходит стирать, чтобы немного пообщаться с соседями, и, наконец, фотографию своего дома, легкого одноэтажного строения, стоящего на пустынной безлюдной улице среди таких же домиков с газонами и машинами перед входами. Он показывает также свои фотографии в интерьере дома, которые он сам снял автоспуском: на кухне со сковородкой, в которой он что-то жарит, у компьютера в комнате, в холле у телефона. Валя спрашивает, звонит ли он кому-нибудь по телефону, и звонит ли кто-нибудь ему, и, задумавшись, Чарли отрицательно качает головой, потом говорит, что в феврале, когда на него накатила депрессия, он звонил сестре, но ее не было дома, и он оставил ей сообщение на автоответчике, и, возможно, теперь и она когда-нибудь ему позвонит.
Он вытаскивает из чемодана еще один фотоальбом, говорит, что этот альбом ему подарил отец. Мы с Валей знаем, что Чарли был приемным ребенком в семье, где, кроме него, было еще двое приемных детей, и Чарли показывает старые черно-белые фотографии себя, мальчика с маленьким братом на руках, фото взрослых брата и сестры, родителей.
Чарли говорит, что его родители были умные и образованные люди, отец был ученым-химиком, а мать — учительницей, брат и сестра оказались под стать им, Чарли показывает на их умные глаза и одухотворенные лица на портретах. Чарли говорит, что брат его стал вице-мэром городка в Небраске, и только он, Чарли, плохо учился и был единственным тупицей в такой умной семье, и иногда ему кажется, что, возможно, было бы и лучше, если бы его усыновили люди из рабочего класса, в их семье он чувствовал бы себя более на месте, не ревновал бы их всех к тому, что для них не существовало барьеров, которые ему было не преодолеть.
Валя спрашивает, было ли его детство счастливым.
— Очень, очень счастливым! — с жаром восклицает Чарли, показывая фотографии рыбалки, где они с братом стоят с огромными, в половину их детского роста, рыбами в окружении каких-то мужчин, среди которых отец, и фотографию охоты на диких гусей, где охотники стоят таким же полукругом, позируя перед камерой, а дикие гуси уже понуро свесили длинные шеи параллельно убившим их ружьям.
Чарли говорит, что в те счастливые времена он не понимал, каким хорошим другом был для него отец, что отец всегда старался помочь и быть рядом, а он, Чарли, уехал из дома в шестнадцать лет, чтобы никогда больше не возвращаться, а когда отец прислал ему на восемнадцатилетие этот альбом, Чарли бросил его на полку и раскрыл впервые только не так давно.
