И вот новая эскадра собачек начала полет. Они плясали в воздухе, угрожающе скапливались и кружились вокруг Мэри, отлетали в сторону и вновь возвращались с еще большей решимостью, ударялись о нее с немыслимой силой и роились вокруг, подобно саранче.
И так же неожиданно, как начался, весь этот кошмар вдруг прекратился. Почти сотня стеклянных миниатюр осталась на демонстрационных полках, но они не двигались.
Мэри с Каувелом приникли друг к другу, не доверяя наступившему покою, ожидая нового нападения.
Но тишина восторжествовала.
Она была не в состоянии контролировать дрожь, которая волнами сотрясала ее изнутри.
— Вы в порядке? — спросил он, увидев в зеркале, что он сам весь в крови.
— Не надо было мне желать увидеть его лицо, — ответила она.
Каувел был изумлен. Не понимая, он уставился на нее.
— Его лицо, — повторила Мэри. — Не надо мне было желать увидеть его лицо.
— О чем вы говорите?
— Когда я пыталась в видении увидеть лицо убийцы, что-то остановило меня, — сказала она. — Что это могло быть?
Каувел растерянно смотрел на осколки стекла, валявшиеся по всему кабинету. Осторожно начал снимать осколки с плеч и рукавов своего пиджака.
— Это сделали вы? — спросил он.
— Что?
— Заставили собак летать?
— Я?
— А кто еще?
— О нет. Как я могла?
— Но кто-то сделал это.
— Что-то.
Он уставился на нее.
— Это был... дух, — сказала она.
— Я не верю в жизнь после смерти.
— Что касается меня, до этого момента я тоже не была уверена в этом.
— Итак, нас посетил дух?
— А что еще?
— Есть много вариантов, — сказал он, озабоченно глядя на нее.
— Я не сумасшедшая, — сказала она.
— А я разве это говорю?
— Мы видели полтергейст в действии.
— И даже сейчас я не верю в них, — проговорил он.
— А я — да. Я видела, что они вытворяли, и раньше. Но я не была уверена, духи это или нет. А теперь я уверена.
— Мэри...
— Полтергейст. Он появился, чтобы я не смогла увидеть лицо убийцы.
Позади них демонстрационные полки перевернулись и упали на пол с ужасающим грохотом.
Макса не было дома.
Дом без него казался Мэри мавзолеем. Ее шаги на твердом деревянном полу отдавали громче, чем обычно, эхо переливалось всеми голосами.
— Он звонил раньше, — сказала Анна Черчилль, скрестив руки на переднике, — он просил подавать ужин на полчаса позже.
— Почему?
— Он просил передать вам, что не успеет вернуться домой раньше восьми часов, потому что «Вулворт» открыт дольше из-за предрождественской торговли.
Она знала, что Макс просто шутил, желая вызвать ее улыбку, но она не могла даже улыбнуться. Единственное, что могло поднять ее настроение, — это возможность увидеть его рядом. Ей не хотелось оставаться одной.
