Она вновь увидела нож, вонзающийся в плоть, но на этот раз уже не чувствовала боли. Женщина в ее видении была мертва, а потому не было и боли, которую она могла бы разделить.
— Надо увидеть его лицо, надо узнать, как его зовут, — проговорила она.
Убийца поднялся над телом, стоит в плаще... нет, в длинном пальто...
— Нельзя упустить нить. Нельзя потерять это видение. Я должна удержать его, должна найти, где он, понять, кто он и что он такое, — и помешать ему творить эти ужасные вещи.
Убийца стоит, стоит с ножом мясника в одной руке, стоит в тени, его лицо в тени, но сейчас он поворачивается очень медленно и неохотно, поворачивается так, чтобы она могла увидеть его лицо, поворачивается так, будто ищет ее...
— Он знает, что я с ним, — сказала она.
— Кто знает?
— Он знает, что я наблюдаю за ним.
Она не понимала, каким образом так может быть в действительности. И, тем не менее, убийца знал о ней. Она была в этом уверена, это ощущение было у нее глубоко внутри.
Неожиданно полдюжины стеклянных собачек соскочили с демонстрационной полки и, пролетев по воздуху, достаточно сильно ударились о стену рядом с Мэри.
Она вскрикнула.
Каувел повернулся посмотреть, кто мог швырнуть их.
— Что это такое, черт возьми?
Будто они вдруг ожили и обрели крылья. Еще одна дюжина стеклянных собак оказалась сметенной с верхней полки. Они отлетели, сверкая, как кусочки разбитой призмы, к самому центру комнаты: отскакивали от потолка, разбивались друг о друга, издавая музыкальный перезвон, похожий на китайскую музыку.
Затем они устремились к Мэри.
Она, подняв руки, закрыла ими лицо.
Эти миниатюрные фигурки набросились на нее с большим ожесточением, чем она могла предположить. Они впивались, будто осы.
— Остановите их! — крикнула она, не будучи уверенной, к кому именно она обращается.
Цербер с выдающимся впереди рогом стукнул доктора в лоб между глаз, и у него потекла кровь.
Каувел отшатнулся от полок и двинулся в ее сторону, пытаясь загородить ее своим телом.
Другие десять или пятнадцать собачек плясали вокруг по комнате. Две из них пробились через стеклянную панель в бар, другие раскалывались о стену рядом с Мэри на мелкие кусочки, а кусочки и осколки цветного стекла впивались в ее волосы.
— Похоже, они пытаются убить меня! — Она изо всех сил, но без видимого успеха пыталась справиться с истерикой.
Каувел зажал ее в угол.
Большая часть стеклянных собачек металась по комнате, налетала на стол психиатра, разбрасывая подшитые по папкам бумаги. Керамические фигурки сталкивались с хрупкими образцами венецианского стекла и, не разбиваясь, поднимались вновь, как сумасшедшие, зигзагами перемещались из одного конца комнаты в другой, осыпая осколками склоненную голову Мэри.
