В тот самый момент, когда Эми намеревалась заняться приготовлением завтрака, до нее донесся звук включившегося в ванной душа. Она невольно подумала о том, сколько же времени удалось поспать мужу, и испытала знакомое уже чувство зависти. Для Давида не составляло никакой проблемы подняться после шести, а то и вовсе пяти часов сна, тогда как ей самой требовалось не менее восьми – в противном случае она потом весь день ходила сама не своя.
Что, кстати сказать, после рождения Мелиссы чаще всего и случалось.
Третий месяц, правда, оказался все же полегче, и время, когда она спала, ела и вообще бодрствовала, несколько упорядочилось. Теперь девочка спала минимум девять-десять часов в сутки, и просыпалась за все это время не чаще одного-двух раз.
Зато начались проблемы со сном уже у нее самой. Эми никак не удавалось перестроиться, и лишь в последнюю ночь она впервые за несколько недель смогла как следует выспаться.
Сейчас она чувствовала себя вполне сносно, хотя и понимала, что этого явно недостаточно.
Дэвид же то и дело цитировал Уоррена Зевона: «На том свете высплюсь».
Она никак не могла понять, откуда он черпает свою энергию. Во всяком случае, не от родителей, это уж точно, поскольку для тех вечер представлял собой пару-тройку партий в карты, потом в одиннадцать теленовости – и на боковую.
Пожалуй, это было единственное, чего она категорически не могла понять в своем муже, хотя, надо сказать, ее это не особенно и волновало. Во всем же остальном их жизненные системы функционировали в полной гармонии, и это представлялось ей самым главным. Ко всему прочему, они любили поговорить друг с другом.
В сущности, больше ей ничего и не требовалось.
Она сунула в электромоечную машину еще одну тарелку и вытерла руки. В последнее время кожа опять стала сохнуть и она старалась не забывать перед сном смазывать руки кремом. Ногтей она практически лишилась – типичный «синдром пианистки» в действии, – а теперь вдобавок навалилась еще и шелушащаяся кожа.
