– Что это на вас нашло? – заскулил он. – С каких это пор вы стали еврейским ангелом-хранителем?
– Его мать – моя клиентка. И прежде чем забыть навсегда, что слышал о нем от кого-то, ты выложишь мне все, что знаешь. Где он прячется?
– Хорошо, хорошо. Но вы поможете мне деньгами, правда?
Я вытащил свой бумажник, протянул ему двадцать марок и записал адрес, который Нойман мне продиктовал.
– Даже навозный жук испытывал бы к тебе отвращение, – резюмировал я нашу сделку. – Ну, так что же ты скажешь о взломщике сейфов?
Он посмотрел на меня с раздражением.
– Послушайте, я же сказал, что ничего не знаю.
– Лжешь.
– Честное слово, господин Гюнтер, не знаю я ничего. Если бы знал, я бы вам все рассказал. Мне же нужны деньги, правда?
Он с трудом проглотил слюну и вытер пот со лба, причем его платок, если исходить из позиций гигиены и санитарии, представлял безусловную опасность для здоровья граждан. Избегая смотреть мне в глаза, он раздавил сигарету в пепельнице, несмотря на то что докурил ее только до половины.
– Твое поведение как раз говорит о том, что тебе что-то известно, но ты это скрываешь. Мне кажется, тебя запугивают.
– Нет. – Интонация была на редкость невыразительной.
– Ты когда-нибудь слышал об отделе, который занимается гомосексуалистами?
Он молчал.
– Когда-то мы были коллегами, если можно так выразиться, и если я вдруг узнаю, что ты от меня что-то скрываешь, я шепну этим ребятам словечко. Скажу им, что ты вонючий гомик и что по тебе плачет сто семьдесят пятая статья.
Он посмотрел на меня с удивлением и возмущением одновременно.
– Неужели я похож на голубого? Нет, я не гомик, и вы это знаете.
– Я-то знаю, но они этого не знают. И как ты думаешь, кому они скорее поверят?
– Вы этого не сделаете. – Он сжал мою кисть.
– Насколько мне известно, левшам в концлагерях приходится туго.
Нойман мрачно уставился в свою чашку с кофе.
– Вы гнусный ублюдок, – выдохнул он. – Вы обещали пару сотенных и еще сверх того.
– Сотню плачу сейчас и две потом, если все подтвердится.
Он заерзал на стуле.
– Вы не знаете, о чем вы меня просите, господин Гюнтер. Речь идет о бандитском картеле. Они же меня пришьют, не задумываясь, если узнают, что это я их наколол.
Картелями назывались Союзы бывших заключенных, чья цель, если говорить официально, заключалась в оказании помощи, правовой в том числе, в процессе их возвращения в общество. Эти Союзы были своего рода клубами, в их уставах занятия спортом и вечеринки были зафиксированы как основные формы общественной деятельности. Бывало, что Союзы устраивали роскошные обеды – все они обладали серьезными финансовыми средствами, – на которые в качестве почетных гостей приглашались видные адвокаты и полицейские чиновники. При всем том за респектабельными фасадами скрывалась организованная преступность в самом что ни на есть натуральном обличье.
