Султан валится на колени, ужасно гримасничает и пытается протестовать на своем диалекте. Но тут протестуй не протестуй… Игра без правил. Ничего, Султанчик, ничего. Доктор Щеглов, психотерапия, массаж. Ты еще будешь настоящим мужчиной. Вылечишься.
Не в правилах желтых павианов добивать раненого противника. И хотя со временем у нас как с колбасой при социализме, я жду, пока противник займет боевую позу.
Занял. С трудом, но занял. Ксения вовсю машет табличками. Черт, мы пялились друг на друга, ходили вокруг да около целых пять минут. Может, он, гад, время тянет? Чтоб выиграть по очкам?
А Ксения как хороша! Без комбинезона.
Султан рычит и кидается вперед. Я подпрыгиваю и приземляюсь уже за его спиной. Резко бью ногой в коленный сгиб, хватаю за косу и, обернув шею, нежно перехожу на удушающий. Султан хрипит, пытаясь подняться. Но я не даю. Он опять пытается, но я снова не даю. Тьфу, совсем забыл, что нас обучали задерживать дыхание. Султан, когда минировал «Эйзенхауэр», продержался под водой целых тридцать минут. Жаль, что его американцы откачали.
Я резко дергаю за косу, раскручивая Урылова волчком. И не дожидаясь полной остановки, прыгаю с разворотом корпуса и вмочаливаю Султану ногой по морде.
Из темноты зала на меня смотрит Ли Му Пай.
«Опомнись, Флавиан, лошадь устает одинаково…». — «Послушай, сэнсэй, достал ты меня своей лошадью. Прислал бы лучше водки».
Но я рано успокоился. Султан не так благороден, как обещал. Быстро выйдя из комы, он сует руку под юбку и извлекает битую бутылку молдавского портвейна. «Розочка»? Пожалуйста.
В бригаде «Павиан» никто не мог сравниться с Паровозовым умением баловаться «розочкой». Даже я.
Ксения кричит и начинает считать. Десять, девять, восемь… Абзац! Кажется, я не увижу свою недвижимость.
Султан стоит между мной и дверью.
Семь.
Я в отчаянии сую руку в карман.
Шесть!
Щипчики для ногтей. Иногда и иголка — оружие.
Пять!
Рука выстреливает щипчиками.
Четыре с половиной!
Полет нормальный. Султан хватается за правый глаз, роняет свою стекляшку и приседает на одно колено.
Три! з Я разбегаюсь и, оглашая пространство ревом раненого павиана, отрываюсь от пола.
Два!
Промежуточная опора в лице Султанова лица. Толчок! Ксения затыкает уши и прячется за колонну.
Я лечу к двери.
Один!
Дверь разбивается в щепки, и в ту же секунду над моей головой щелкает контакт.
Я падаю на пол.
Ноль.
Успел.
Перевернувшись на спину и раскинув руки, я смотрю в потолок. Плохо, плохо побелили. Сплошные разводы.
