— Может быть, они умеют экономить! — ухмыльнулся фенрих Меслер. — Могу вам сказать только одно: главный стимул, побуждающий меня стать офицером, — это бутылка, один из убедительнейших аргументов.
— Это просто разложение, — резко ответил фенрих Хохбауэр, — подобное следовало бы запретить. Против таких вещей следовало бы принять меры.
— А ты взорви всю эту контору, — посоветовал фенрих Редниц, — тогда состоятся массовые похороны и нам по крайней мере не придется непрерывно бегать на кладбище.
— Заткни свою нахальную глотку! — грубо ответил фенрих Хохбауэр. — И прекрати лучше эти грязные намеки, или ты меня еще узнаешь.
— Можешь не стараться, — ответил фенрих Редниц, — я тебя и так уже достаточно хорошо знаю.
— Да перестаньте вы! — воскликнул фенрих Вебер. — Я предаюсь печали и прошу проявлять к этому уважение!
Беспокойство среди фенрихов слегка улеглось. Они осторожно огляделись: генерал был далеко, а офицеры все еще пытались выгнать мороз из озябших ног. Бутылка капитана Катера между тем совершенно опустела, однако капитан Федерс все еще продолжал развлекать приятелей двусмысленными шутками. Все словно и думать забыли, что неподалеку от них стоял гроб.
Но там был еще капитан Ратсхельм, бравый, неутомимый опекун фенрихов — начальник потока, которому подчинялось учебное отделение «X». Стоя по ту сторону могилы, он все время поглядывал на них, и взгляды его были полны наивной доброжелательности.
Капитан Ратсхельм рассматривал своих фенрихов с отеческой симпатией. Они, пожалуй, слегка расшумелись, но он считал это признаком их возросших морально-боевых качеств. Они пришли проводить в последний путь своего наставника, лейтенанта Баркова. И, слава богу, вели себя при этом не как бабы, а почти как настоящие солдаты, для которых смерть — обычное явление в этом мире, их постоянный попутчик. Так сказать, самый верный друг. И если не слишком-то уместно бодро смотреть ей в глаза — известная невозмутимость в этом деле все же весьма похвальна. Таков был Ратсхельм.
— Там, на фронте, — говорил тем временем, почесываясь, фенрих Вебер, — у нас не уходило много времени на похороны, буквально пять минут — чтобы только вырыть могилу. А здесь закатывают такую церемонию! Я, собственно говоря, не имею ничего против, но если уж делать все, как полагается, то нам следовало бы предоставить свободный вечер, а я бы уж знал, как его провести! Внизу, в городке, я разыскал себе неплохое развлечение — малышку зовут Анна-Мария. Я сказал, что женюсь на ней, когда стану генералом.
