Расстроенная всем случившимся, Психея не смогла удержаться.
– Он бы, наверное, произнес имя Персефоны, – ехидно заявила она, зная о давнем соперничестве богинь за этого прекрасного собой смертного.
Афродита устремила на нее разгневанный взгляд:
– Ты осмелилась сказать такое мне! Мне!
Это ее последнее восклицание, казалось, сотрясло воздух в гостиной.
– Простите, я забылась,– кротко повинилась Психея. – Я не должна была проявлять такое жестокосердие, но я очень сердита. Посмотрите только, что вы наделали!
– Ну и что ты трепыхаешься? Что вообще может быть важного в делах этих бестолковых людишек? И почему только мой сын предпочел тебя всем богиням, которых я для него… Постой, а куда это Брэндрейт направился?
Когда лорд Брэндрейт чуть не налетел на них, обе дамы поспешно отступили. Он, очевидно, их не видел. Но безумное выражение его лица и капельки пота, выступившие у него на лбу, сделали его вид устрашающим. Он стремительно выбежал из гостиной.
Обменявшись быстрыми взглядами, Афродита и Психея последовали за ним.
Он одним духом промчался по лабиринтам коридоров старинного дома и наконец взбежал по крутой лестнице, все время повторяя имя Эвелины. Приблизившись к двери ее спальни, он настойчиво постучал три раза подряд.
– Кто там? – раздался удивленный голос Эвелины.
– Брэндрейт. Откройте, мне нужно с вами поговорить.
– Брэндрейт?! – повторила пораженная Эвелина. – Что вы здесь делаете? Что это значит? Зачем вы у моей двери в такой поздний час? Вы с ума сошли?
– Я должен с вами поговорить, должен! – с неистовым напором повторял маркиз.
– Нет, – сказала Эвелина. – Вы уже достаточно наделали вреда за один вечер. Прошу вас, немедленно уйдите. Вы же понимаете, какой вы можете вызвать скандал своим приходом? Уходите сейчас же!
Брэндрейт слегка покачивался, как пьяный.
– Я не могу уйти, не узнав, любишь ли ты меня.
– Что? Люблю ли я вас?
– Да! – воскликнул он. – Скажи мне только, что ты любишь меня, Эвелина. Ты для меня одна в целом мире! Я всегда любил тебя, любил страстно, безумно. Ответь мне, любишь ли ты меня?
За дверью воцарилось молчание. Психея совсем было собралась проникнуть в спальню сквозь стену, чтобы посмотреть, что делает Эвелина, прочитать ее мысли по выражению лица, но вид Брэндрейта буквально приковал ее к месту.
Если он и раньше поражал красотой, теперь, под влиянием любви, – или, вернее, под влиянием волшебного эликсира Афродиты, – он был просто невероятно прекрасен! Его лицо как будто озарилось священным огнем, серые глаза, сверкающие пламенем страсти, еще больше подчеркивали совершенную красоту его черт. Даже сам Эрот выглядел подобным образом только однажды – когда его мать дала наконец согласие на их брак. Психея знала, что значит быть любимой таким человеком, как маркиз, и слезы внезапно затуманили ей взор. Стоит им только преодолеть их взаимные предубеждения, и Эвелина познает все волшебство любви в его объятиях. И в то же время сердце Психеи мучительно сжималось при виде Брэндрейта. Эрот любил ее с такой же страстью, но похоже, что это миновало навсегда.
