— Ты не видела последнего уведомления о счете? Придется им позвонить.
— Ой, он пришел. Извини, забыла тебе сказать. Я спешу в спальню, достаю из тайника уведомление, и тут мне становится немного не по себе.
В тесте был вопрос и про денежные дела. Кажется, я отметила вариант «б» — «У нас одинаковые статьи расходов, и деньги никогда не становятся для нас предметом разногласий».
— Вот! — весело щебечу я, вручая Люку листок бумаги.
— Не понимаю, почему у нас все время превышен кредит, — недоумевает Люк. — Не могут же домашние расходы возрастать с каждым месяцем… — Он смотрит на листок, испещренный толстыми белыми блямбами. — Бекки… А почему это уведомление все в какой-то дряни?
— Извини, — с покаянным видом говорю я, — там стояла бутылочка с кремом, я передвигала книги, а она… взяла и опрокинулась.
— Но его же невозможно прочитать!
— Разве? — невинно отзываюсь я. — Какая неприятность. Не обращай внимания, такое случается…
Вынуть листок из пальцев Люка я не успеваю.
— Тут написано… — Глаза у Люка внезапно сужаются. Он скребет по уведомлению ногтем — и большая блямба засохшего крема отваливается.
Черт! Вот черт. Надо было кетчуп взять, как в прошлом месяце.
— «Миу-Миу». Я так и думал! Бекки, что здесь делает «Миу-Миу»?
Люк снова работает ногтем — и крем осыпается с бумаги как снег. Боже. Только бы не увидел…
— «Сефора и Джозеф». Не удивительно, что у нас превышен кредит! — Люк устремляет на меня взгляд, исполненный отчаяния. — Бекки, этот счет — для расходов по хозяйству! А не для юбок от «Миу-Миу»!
Ну ладно. Пан или пропал.
Я с вызовом скрещиваю руки на груди и вздергиваю подбородок.
— Итак… Юбка — это не расход по хозяйству. Ты это хочешь сказать?
Глаза у Люка лезут на лоб.
— Разумеется, именно это.
— Что же, пожалуй, в этом вся проблема. Наверное, нам обоим следует пересмотреть кое-какие представления.
— Понятно, — произносит Люк после паузы, губы у него слегка подергиваются. — Значит, ты считаешь юбку от «Миу-Миу» расходом по хозяйству.
— И правильно. Она же в хозяйстве, разве нет? — Кажется, я не на самой твердой почве. — И вообще, — быстро продолжаю я, — разве это так важно? У нас есть благополучие, есть мы сами, есть… вся радость жизни. Вот что имеет значение. А вовсе не деньги! Не счета в банке. Не обыденные, разрушающие душу вещи. — Я отметаю разрушающие душу вещи мановением руки и чувствую себя так, словно произношу речь на вручении «Оскара». — Мы слишком ненадолго на этой планете, Люк. У нас так мало времени. А когда приблизится конец — что будет иметь большее значение? Количество клочков бумаги — или же любовь? Знать, что сошлось несколько ничего не значащих цифр, — или знать, что ты был именно таким человеком, каким и хотел быть?
