— В том-то и дело, что не понимаешь, — охотник не смотрел на собеседника. Он медленно поворачивал голову и поворачивался сам, словно пытался учуять что-то. — Мертвые не оживают сами, просто так, беспричинно. Всегда есть кто-то живой, тот, кто разбудил мертвяка. Тот, кто вольно или невольно управляет им… Да, я могу убить мертвеца, приходящего в вашу деревню. Но прежде я должен разобраться, кто его поднял.
Эрл побледнел:
— Хочешь сказать, что среди нас живет некромант?
— Я хочу сказать, что мне нужно как следует во всем разобраться.
— Если это так, — Эрл словно не слышал охотника, — то как узнать, кто он?
— Когда придет время, я назову вам его имя, — ответил Гиз и посмотрел на солнце.
У него еще был в запасе целый день.
7
К заброшенному дому бортника вела чуть заметная тропинка. Эрл, наверное, никогда бы ее не разглядел, если б не Гиз.
— Трава примята, — сказал охотник, внезапно остановившись и показав рукой себе под ноги.
— Наверное, куры, — предположил Эрл, чувствуя, как ледяные мурашки побежали по спине.
— Нет, не куры. Смотри, здесь камень вдавлен в землю.
— Может, коза прошла?
— Здесь прошли люди. И не один раз.
Эрл беспомощно обернулся. Сейчас он хотел бы очутиться дома, но от его желаний мало что зависело. Он обещал охотнику помочь и не мог нарушить свое обещание.
А впрочем…
— Хочешь уйти? — Гиз повернулся к спутнику.
— Нет… — У Эрла забегали глаза. Чтобы скрыть замешательство, он несколько раз громко кашлянул в кулак. — Я же обещал быть рядом…
— Не бойся, — сказал Гиз. — Днем мертвяки обычно спят… Обычные мертвяки…
— Мы ведь можем на него наткнуться? — спросил Эрл, боясь услышать ответ, который и без того знал.
— Конечно.
— И тогда он может проснуться?
— Может.
— Я не хочу туда идти.
— Мы должны…
Подступы к дому бортника заросли высокой травой и кустами дикой малины. Вкривь-вкось торчали гнилые столбы — остатки старой изгороди. Высокая береза, накренившись к дому, накрыла густой кроной добрую часть худой ободранной крыши — заброшенная изба словно пряталась в тени. За слепыми заколоченными окнами притаилась тьма. Ржавые дверные запоры удерживали ее внутри, не давали выбраться наружу.
— Мы не любим этот дом, — невольно понизив голос до шепота, сказал Эрл.
— Почему? Ведь бортника вы любили.
— Его самого, но не его избу. Он и сам боялся здесь жить.
— Ты не рассказывал мне об этом.
— Я многое тебе не рассказывал, охотник.
— Так расскажи…
Они остановились в тени березы, встали возле забитого досками окна, в нескольких шагах от развалившегося крыльца. Эрлу было не по себе, он дрожал словно от холода, глаза его бегали. Гиз выглядел совершенно спокойным. Лишь его левая рука крепко — так, что ногти побелели, — держала ножны.
