Дила, широко распахнув глаза, долго смотрела в суровое лицо охотника. Потом содрогнулась, опустила голову, спросила:
— И кто же он?
— Я не знаю, — ответил Гиз. — Некромант и сам может не подозревать о своей способности поднимать мертвых. Но я почти уверен, что сейчас он находится в этом доме.
— И это могу быть я? — чуть слышно шепнула Дила.
— Да, — ответил Гиз. Женщина покачнулась:
— И что же мне делать?
— Решай сама… Я не знаю, что тебе посоветовать. Мое дело — убивать мертвых…
32
Они сидели вместе. Соприкасались спинами. Молчали.
Время шло, а они не двигались.
Гиз держал меч на коленях. Дила не выпускала из рук светильник.
Вокруг них, совсем рядом — под окнами дома, за крепкими стенами — бродил их общий враг, обмотанный ремнями и проволокой. Острые зазубренные крючья глубоко вонзились в его тело, но он не ощущал боли.
Им двигало лишь одно чувство — желание попасть домой. Там была еда, а он был голоден. Но не ради еды стремился он в дом.
Просто кто-то очень хотел, чтобы он вернулся.
33
Мертвяк затих…
Они не сразу заметили это. А когда заметили, то уже не могли сказать, как давно не слышат его шагов и звона бубенчиков. Вытянув шеи, стиснув кулаки, они напряженно вслушиваясь в непривычную тишину. Ждали, что вот-вот мертвяк даст о себе знать…
И вдруг где-то стукнула дверь.
Гиз мгновенно вскочил, перехватил меч. Дила вздрогнула так сильно, что стеклянный колпак светильника съехал набок.
— Слышала? — Охотник повернулся к хозяйке. Она лишь просипела что-то.
— Где это? — Гиз выхватил светильник из ее руки, поднял ею повыше.
Дила, округлив полные ужаса глаза, помотала головой, давая понять, что не знает.
— Ты же запирала за мной дверь! Я помню. Есть еще какой-нибудь вход? Со двора! Конечно, есть!
Женщина кивнула.
— Ты забыла его запереть?
— Нет… — Дила обрела голос. — Там тоже все закрыто.
— Тогда где?
— Я не знаю…
За дверью послышались частые шлепки шагов. Они приближались, становились все громче, все звонче.
Гиз занес клинок над головой, уже представляя, куда нанесет первый удар.
Дверь хлопнула, распахнулась. Дернулся огонек светильника. И звенящий детский голос, пронзительный, сильный, неожиданный, едва не сбил охотника с ног:
— Мама! Мама! Симу опять плохо! Нам страшно!
На свет выбежала крохотная растрепанная девчушка в ночной рубашке, волочащейся по полу. Сперва она увидела Гиза, не узнала его, испугалась, остолбенела. Только потом заметила Дилу, бросилась к ней:
— Мама! Сим опять плачет!
Охотник опустил меч, с ужасом представляя, что случилось бы, если б девочка вбежала в горницу молча.
