— Верно соображаешь, — находчиво похвалил он. — Точно заметил. Считаешь, император похватал всех англичан в заложники?
Дик пожал плечами. Семя сомнений посеяно, более точно он не решился бы передать мысли соратников, которые смог почувствовать. Как скажешь, что способен при помощи нетрудного заклятия узнать, что именно происходит на берегу? Даже то, что собирался предпринимать Комнин, молодой рыцарь, поднатужившись, взялся бы прочесть в головах его слуг или, может быть, даже у него самого. Но проблема в том, как передать полученную информацию и не позволить заподозрить себя в колдовстве. Однако настораживающие признаки всегда можно найти, если постараться.
— Я ничего не могу сказать.
— Зато я могу. Если они не появятся в ближайшие же дни, следует смотреть в оба. Запомни, телохранитель. Ты служишь королю Ричарду, но сейчас короля здесь нет, и твоя прямая обязанность — хранить от любой неожиданности его невесту.
— Да, милорд. — Дик спрятал улыбку. — Непременно, милорд.
Он уже умел говорить со знатными особами. Главное — не спорить и почаще повторять «милорд» или «государь». Ничего сложного.
Серпиана скучала на корме, на солнышке. Судя по тоскливому взгляду, ей очень хотелось поохотиться, но было нельзя. На свежее козье мясо она смотрела грустно, кажется, даже успела стянуть кусок, но, судя по всему, осталась недовольна. Дик только радовался, что его спутница уже привыкла к местным порядкам и не станет действовать опрометчиво. Он присел рядом с ней в тени свисающего паруса. В конце апреля в Корнуолле было, конечно, уже тепло, но не настолько. В Англии в это время все цвело, здесь же отцветало, и в полдень солнце припекало так, что кожа шла пузырями. Что-то будет в Палестине, говорят, там еще жарче.
— Почему ты здесь? — спросил он девушку. — Я прежде слышал, ее величество Иоанна приглашала тебя в свою каюту.
— Я была там, — равнодушно ответила она. — Посидела, послушала. Скучно — сиди, вышивай. Я не умею вышивать.
— Тебя пригласила королева. У нас королевам не принято отказывать.
— У нас тоже. Но меня там все равно никто не замечал. И отсутствия, конечно же, не заметят. Там предостаточно придворных дам.
Он любовался ею, ее темными, почти черными волосами, которые даже на солнечном свете не отливали золотом, тонкими чертами лица и гибким ладным телом, подобного которому он не видел ни у одной знатной англичанки или француженки. Иногда ее красота казалась ему слишком нездешней, и оставалось лишь дивиться слепоте окружающих. Как же они не видят, что она чужачка, что она — совсем иная, чем женщины их мира? Слишком совершенная, слишком нежная и в то же время уверенная в себе. Здешние красавицы такими не бывают, они с детства привыкают к своему униженному по сравнению с мужчинами положению. Сидевшая рядом с ним девушка прекрасно знала о своей независимости от чьей бы то ни было воли, не просто знала, но, пожалуй, даже изумилась бы, попробуй кто-то убедить ее в обратном.
