Из разных Интернет-ресурсов:
«Бей жидов, попов, политиков, журналистов, коммунистов, демократов, мусульман, христиан…»
— Ты куда лезешь, сволота чернозадая?! — взревело сразу несколько глоток.
На пол полетели бутылки, что-то зазвенело, из-за стола вскинулись широкие спины. Испуганный «черный» прижался к стене и завизжал, скинам именно так и показалось, завизжал:
— К Артуру!!!
И сразу же кто-то гаркнул:
— Стоять всем!
Широкоплечие замерли.
Некогда Артур Литвинов был вполне пристойным мальчиком из добропорядочной семьи. В начальных классах его постоянно избирали в старосты класса, хотя сам он к этому и не стремился. В дальнейшем Артур честно отсиживал все семь-восемь уроков, никогда не прогуливал. И все было хорошо класса до девятого. Наверное, Артур, если бы очень захотел, мог бы вспомнить момент, когда все изменилось. Его друг Леха Томичев, до определенного момента носивший длинные патлы, вдруг пришел в школу налысо выбритым. Такое его появление вызвало определенный ажиотаж. Тем, кому это событие показалось смешным, Леха в популярной форме разложил все по полкам, и весельчаки притихли. Учителя отнеслись к этой выходке как к очередной дури, которая пройдет, главное внимания не обращать. И только вечно грустный Самуил Аркадьевич, преподаватель химии, увидев бритоголового Томичева, тяжело вздохнул и закатил неожиданную лабораторную работу на весь урок.
— А ты чего? — поинтересовался Артур у приятеля, когда они на переменке заскочили в туалет.
— Ты про что? — вопросом на вопрос ответил Томичев, разглядывая себя в заплеванном грязном зеркале.
— Ну, вообще… — Артур похлопал себя по лбу.
— А, — улыбнулся Леха. — Это, брат, тема важная. Чтобы эти суки боялись. Понял?
— Какие суки?
— Понятно какие. Эти.
Детям вообще свойственно вести исключительно бессвязные диалоги, но при этом отлично понимать друг друга. И Артур понял. Он встал рядом с Томичевым и долго изучал свою внешность через мутное школьное зеркало. Леха понимающе ухмылялся, когда Артур трогал свои буйные русые волосы, оттягивал их назад, словно пытаясь понять, а как же он сам будет выглядеть в таком виде.
— А что при этом чувствуешь?
— Холодно поначалу, а потом привыкаешь, — беззаботно ответил Томичев. — Я сегодня к нашим иду. Со мной пойдешь?
Артуру было странно неприятно слышать, что у друга появились какие-то «наши», не имеющие к Литвинову никакого отношения. И он ответил:
— Пойду!
Наверное, этот момент следовало бы считать поворотным в жизни Артура. Хотя он сам думал иначе. Со свойственным подростку пафосом он мог бы назвать целый ряд отправных точек, после которых его мировоззрение резко и кардинально изменилось. Например, чтение «Майн Кампф», книги исключительно завернутой и местами откровенно безумной, отталкивающейся от реалий того, всеми забытого тридцать какого-то года. Но именно этим и берущей. Причастность. Тайное знание. Непобедимая силища коллективного Секрета, превращающегося в круговую поруку.
