Сложив руки на груди, — хозяин замолчал, и вид у него был уже не такой, как несколько минут назад: будто невидимый компрессор подкачал воздух в полуспущенную шину — он распрямился, вроде как окреп, и даже морщины разгладились, а может, так казалось оттого, что в глазах появилось новое выражение.
Сизов выдержал паузу.
— Ну, поройся, поройся в своих захоронках. Ты ж каждую записывал!
Поликарпыч встал и направился к кладовке.
— Посмотрю, если не выкинул…
Сизов сдержал улыбку.
Через пять минут отставной и действующий сыщики просматривали изрядно потрепанные записные книжки с малоразборчивыми записями, обменивались короткими фразами и переглядывались, понимая друг друга с полуслова.
— А знаешь что, — уставившись в пространство перед собой, сказал Поликарпыч, когда последняя страница его домашнего архива была перевернута. — По приметам похожа на Статуэтку. И место совпадает — «Спутник». И одежда. Только она Вера, а не Тамара.
Он пролистал блокноты в обратную сторону.
— Вот… — Темный ноготь с кровоподтеком у основания подчеркнул одну из записей. — Строева Вера Сергеевна, Пушкинский бульвар, 87, квартира 14.
Старик ждал продолжения.
— Не профессионалка, в скандалы не попадала, приводов не имела. Но почти каждый день в кабаке ошивалась. Я с ней беседовал пару раз для профилактики… Потом как-то вдруг пропала, может, замуж вышла… А недавно встретил случайно возле «Локона» — выскочила в белом халате воды попить. Конечно, не узнала…
Старик записал фамилию, прозвище, адрес. Поликарпыч удовлетворенно кивнул.
— Есть польза от отставной ищейки? Может, рано нас списали?
«Нас!» — Старика покоробило.
— Я тебе так скажу: мы хотя образования не имели, но раскрываемость давали! И настоящую, не липовую!
— Всякую…
— Но не так, как сейчас!
— Ты отстал. Сейчас все по-другому.
— Да знаю я! Но эти, новые, все равно работать не умеют! И не хотят!
Кто из них ко мне хоть раз пришел? Запросят ИЦ-картотеку: нет, и ладно — пошел домой отдыхать. Наше поколение и слова такого не знало — отдыхать!
Сейчас говорят: «Пили, били…» Но ведь блат знали, в любую хазу спокойно входили, а чтоб кто-то на опера руку поднял… Я не говорю — пику достать…
— А как Фоменко по башке трахнули? Забыл? Поликарпыч отмахнулся.
— Когда тебя выставят, ты тоже многое забудешь. А я выброшу эту макулатуру. — Он потряс одной из записных книжек. — Все равно она никому не пригодится.
