И совсем уже где-то сзади, в последних рядах провожающих, забыв давние распри, шествовали рядом представители российской эмиграции — черноусый атаман Семенов и глава недолговечного Приморского правительства — старший из братьев Меркуловых, ставший поставщиком мяса для Квантунской армии.
Хоронили большого друга Японии, павшего от руки наглых террористов, — так писали токийские газеты. Штаб Мукденской армии утверждал это более категорично: убийство Чжан Цзо-лина, несомненно, дело рук партизан, сторонников гоминдановского правительства в Нанкине, с которыми так самоотверженно боролся покойный маршал.
Соболезнование подписал начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Сайто. Он тоже шел за гробом правителя Маньчжурии.
И только один человек, который по своему положению должен бы присутствовать на похоронах, не участвовал в траурной церемонии. Это был Окава Сюмей — председатель правления директоров акционерной компании Южно-Маньчжурской железной дороги. Он не пришел, сославшись на болезнь. Говорили, что на него повлияло то обстоятельство, что злодейское покушение произошло как раз в том месте, где руководимая им Южно-Маньчжурская дорога пересекает колею, идущую из Пекина. Но Окава Сюмей все же незримо присутствовал на похоронах.
Когда процессия медленно текла по городским улицам и гроб, установленный на лафете, плыл мимо здания всемогущей акционерной компании, Окава, стараясь быть незамеченным, осторожно подошел к открытому окну своего кабинета и глянул вниз. Он стоял, укрываясь за шторами, и с улицы его никто не видел. Это был сорокалетний японец, высокий, худой, с острым кадыком, выступающим над крахмальным воротником. Хрящеватый нос придавал хищное выражение его лицу. Но самым характерным в облике председателя директората были его глаза, прикрытые толстыми, как увеличительные стекла, очками. Сквозь эти линзы на мир глядели два расплывчатых, коричнево-темных трепанга. Когда Окава снимал очки, трепанги исчезали, и на их месте появлялись небольшие глазки с острыми, сверлящими зрачками. Подтянутый, элегантный, одетый в европейский костюм, он выглядел преуспевающим и самонадеянным человеком.
Окава сменил очки на театральный бинокль и снова взглянул на процессию. Закрытый гроб, рыжие крупы лошадей, натянутые постромки, колышущиеся фуражки военных и среди них черный высокий цилиндр — все это сразу приблизилось к распахнутому окну кабинета. Окава разглядывал в бинокль мальчишеское лицо сына маршала — Чжан Сюэ-ляна.
