Допив содовую, девушка поднялась с высокого стула у стойки. Она выглядела хорошенькой и знала это. С гордо поднятой головой она прошагала мимо Джино и его компании.
— Таким, как ты, нельзя выходить на улицу в одиночку — можно попасть в беду, — промурлыкал Джино. Она сделала вид, что не слышит.
— Эй, — уже громче обратился к ней Джино. — Незачем воротить от меня нос так, будто я — кусок дерьма!
Щеки девушки покраснели, она ускорила шаг. Банан захохотал.
Джино сложил руки на груди.
— Что-то я сегодня не в настроении, чтобы гоняться за такими надутыми куколками.
Через мгновение до них донесся ее крик, в котором слышались отчаяние и ужас.
Джино тут же сорвался с места. Катто и Розовый Банан последовали за ним.
Девушка пыталась вжаться в кирпичную стену, а прямо перед ней стоял Дзеко Банный Лист. Белая блузка девушки была порвана, грудь обнажена. Как только Банный Лист протянул к ней руки, блондинка издала пронзительный визг.
— Чем это ты тут занят, Дзеко? — негромко спросил Джино.
— Не твое дело, парень.
— Да? Ну так я его сделаю своим.
Дзеко на шаг приблизился к перепуганной девушке.
— Я не жадный. Можешь попользоваться ею — только после меня.
— Отойди от нее, ты, Банный Лист.
— Вали отсюда, Джино.
Никто не успел заметить, как они сцепились. Покатились по земле, обмениваясь ударами.
Джино был моложе в меньше ростом, но сильнее. Удар его кулака пришелся по нижней губе Дзеко. Потекла кровь.
— Ах ты, грязная крыса, — с угрозой пробормотал Дзеко, в руке его блеснуло лезвие ножа.
Они встали на ноги и осторожными кругами заходили вокруг друг друга. К Банану и Катто присоединились зеваки, требовавшие крови. Кто-то подбадривал Джино, кто-то — Дзеко.
Но Джино ничего не слышал. Все его внимание сосредоточивалось на сверкающей стали, на каждом движении противника.
И все же удар оказался неожиданным. Лезвие скользнуло по скуле в опасной близости от шеи. Боли почти не было — только кровь.
— Ублюдок долбаный! — вскричал Джино, чувствуя, как его охватывает ярость — та же слепая ярость, которую он впервые ощутил, бросаясь на брата Филиппа.
Дзеко становился для него уже не Дзеко — он видел перед собой Паоло, отца. Ощутив в себе безграничные силы, Джино поймал на лету руку, державшую нож, и начал выкручивать ее, не слыша ни отвратительного хруста суставов, ни криков сходившего с ума от боли Дзеко. Банан и Катто едва смогли оттащить Джино в сторону.
— По-моему, ты сломал ему руку, — заявил Катто, ничуть в душе об этом не сожалея.
