— Мне казалось, вы ненавидите детективов, — произнес я. — Вы всегда сами проделывали всю сыскную работу, с...
Я замолчал. В 1912 году Дэрроу чуть не обвинили в подкупе по свидетельству частного детектива — если свидетельство детектива вообще приняли бы во внимание, — которого он нанял, чтобы подкупить членов жюри присяжных. Многие из приятелей-леваков Дэрроу отказались от него, полагая, что путем подкупа он хотел вызволить своих подзащитных — анархистов, вместо того, чтобы смягчить удар, нанесенный неизбежным судом по обвинению во взяточничестве.
Мой отец был одним из немногих друзей, кто не покинул его.
С тех пор о Дэрроу и стало известно, что большую, если не всю, часть детективной работы он выполняет сам. Он любил лично расспросить свидетелей и подозреваемых, собрать улики, выяснить факты. У него была почти фотографическая память, и он мог задавать вопросы как бы невзначай, в процессе беседы, не делая никаких записей.
— Я же сказал тебе, — тихо проговорил Дэрроу, — что мои ноги уже не те, что прежде. Да и здесь, боюсь, тоже... — И он постучал указательным пальцем по лбу. — Боюсь, что, когда потребуется, мой мозг не сможет включиться с прежней энергией.
— Вам нужна хорошая ищейка.
— Да нет. Детектив. — Он наклонился вперед. — Ты заслуживаешь лучшего, чем работа в... — следующие слова он выговорил, словно грязное ругательство, — полицейском управлении. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем та, которую тебе может дать твой убогий круг... Когда ты был мальчишкой, ты хотел стать «Частным Детективом-Консультантом», как Ник Картер или твой драгоценный Шерлок.
— Да вообще-то я доволен, — сказал я, стараясь, чтобы не показалось, будто я оправдываюсь, а так это и было. — Я самый молодой парень, который стал сыщиком...
И опять не закончил предложения.
Мы оба знали, как мне удалось так быстро продвинуться: я солгал, давая свидетельские показания, чтобы позволить выбранной Капоне жертве взять на себя вину за убийство Джейка Лингла.
— Я не судья, — тихо сказал Дэрроу. — Я защитник. Позволь мне быть твоим защитником. Позволь мне спасти тебя от пожизненного приговора к коррумпированному существованию.
Я сглотнул. Проникновенно говорит, сукин сын.
— И как же? — поинтересовался я.
— Уходи из того насквозь прогнившего управления. Твоему отцу было ненавистно, что ты пошел на эту работу.
— Он меня ненавидел из-за нее.
Он покачал головой — нет, нет, нет.
— Нет, не поверю этому ни на секунду. Он любил своего сына, но ненавидел плохой выбор, который сделал его сын.
