Сообщая о подобных фактах, Иоффе, повторяю, начисто опровергает декларируемое в названии его книги и в многочисленных общих фразах представление о Белой армии как монархической и “черносотенной”. Да, в этой армии, конечно, были и “черносотенцы”. Но они ни в коей мере не определяли ее политическое лицо.
Нельзя не сказать еще о том, что Иоффе не раз на протяжении своей книги говорит о деятельности во время гражданской войны реальных “черносотенных” лидеров — главным образом, Н.Е. Маркова и В.М. Пуришкевича. Но деятельность эта, как выясняется из книги, целиком сводилась к вынашиванию планов (именно и только вынашиванию) освобождения арестованного Николая II, к изданию немногих и малотиражных монархических брошюр и прокламаций, и, наконец, к различным не имевшим каких-либо серьезных последствий совещаниям “черносотенцев” и их посланиям друг другу. Никакого результативного участия в гражданской войне эти доподлинные “черносотенцы” не принимали.
Многое раскрывает следующее сопоставление: выше упоминалось, как адмирал Колчак пошел на поклон к лидеру РСДРП Плеханову, а Иоффе, в свою очередь, рассказывает, что произошло после того, как лидер “черносотенцев” Пуришкевич сумел однажды пробиться на прием к генералу Корнилову: “Сведения об этом попали в печать и корниловскому окружению пришлось разъяснить, что встреча эта была чисто официальной и продолжалась несколько минут” (с. 82).
Все это недвусмысленно свидетельствует, что, во-первых. Белая армия, по существу, не имела ничего общего с “черносотенцами” (и, выражаясь мягче, монархистами) и, во-вторых, “черносотенцы” не играли сколько-нибудь значительной роли в гражданской войне. А значит, нелепо вменять им в вину эту кровавую мясорубку, — как, впрочем, и вообще какие-либо кровавые дела (о чем еще будет сказано подробно).
Итак, в гражданской войне столкнулись две по сути своей “революционных” силы. Отсюда и крайняя жестокость борьбы. Для консерваторов (а монархисты, без сомнения, консервативны по определению) вовсе не характерна агрессивность, они видят свою цель в том, чтобы сохранить, а не завоевать.
В высшей степени характерно, что Николай II без борьбы отрекся от престола, ибо, как сказано в его Манифесте от 2 марта 1917 года, “почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение…”
Но об этом мы будем говорить в следующей главе. Отмечу еще, что многое из того, о чем было сказано выше, имеет прямое отношение к сегодняшним проблемам, но для выявления сей “переклички” необходимо охарактеризовать еще ряд сторон эпохи Революции.
