Над прилавком, за которым Цеберт сидел семь дней в неделю, разделяя обязанности с женой и сыном, висела доска объявлений с надписью: «Смотрите, кто заехал!». К ней были прикреплены сотни визитных карточек. Еще больше их было на стенах и оконных рамах, а также на двери в маленький офис Цеберта. Тысячи всяких Эйбов Нормальных и Бобов Средних, продающих картриджи для копировальных аппаратов или средства для ухода за волосами, вручали свои визитки старине Цеберту, чтобы оставить память о своем визите на «самую дружелюбную заправку на Юге». Он никому не отказывал, так что карточки скапливались у него с поразительной скоростью. По правде говоря, некоторые из них затерялись за холодильниками или еще бог знает где, но, тем не менее, если бы большая часть Эйбов и Бобов вернулась сюда снова в будущем, каждый с маленькими Эйбом и Бобом за спиной, они бы наверняка нашли свои карточки под сотнями других как своего рода реликты прошлой жизни и напоминание о том, кем они были.
Но те двое, что заплатили за полный бак и залили воду в дымящийся мотор своего разваливающегося «тауруса» около пяти пополудни, были не похожи на людей, оставляющих визитки. Цеберт понял это сразу, почувствовав, как захватило дух, когда они посмотрели на него. В их манере держать себя наравне с плохо скрываемой угрозой была какая-то потенциальная смертоносность, присущая заряженному пистолету или опасной бритве. Цеберт едва различимо кивнул им, когда эти двое вошли, и, понятное дело, не стал спрашивать у них никаких визиток. Эти люди не хотели, чтобы их помнили, и, будь вы столь же сообразительны, как многоопытный Якен, и вы приложили бы все усилия, чтобы забыть о них, как только они заплатят за бензин (наличными, конечно же) и пыль из-под колес их колымаги развеется.
Потому что потом, если вы захотите что-то вспомнить, предположим, когда придут полицейские и станут задавать вопросы, да еще дадите их описание, они могут об этом узнать и тоже вспомнить о вас. И, когда в следующий раз кто-нибудь из старых знакомых заедет к старине Цеберту, в руках у него будет пара гвоздик, а старина Цеберт уже не сможет с ним потрепаться о том о сем. Как говорится, в его доме будет играть музыка, но он ее не услышит.
Цеберт взял с них деньги и смотрел, как невысокий белый парень, только что заливший воду в радиатор, прогуливается вдоль полок с дешевыми компакт-дисками и книгами в мягких обложках. Второй, высоченный чернокожий тип в черной рубашке и фирменых джинсах, озабоченно оглядывал потолок и полки за кассой. Убедившись в отсутствии видеокамер, он достал бумажник и одетой в перчатку рукой достал из него две десятки, чтобы расплатиться за бензин и две банки содовой, а потом спокойно подождал, пока Цеберт выдаст ему сдачу. Их машина одиноко стояла у колонки. И номера и машина были перепачканы в грязи, так что Цеберт не мог различить ничего, кроме марки, цвета и виднеющейся на боку Мисс Либерти.
