Девушка нажала кнопку на одной из шкатулок, и оттуда полилась умильная мелодия явно китайско-электронного происхождения. В мелодии Мари с удивлением узнала песню про милого Августина.
Рядом со шкатулками лежал розовый пульт с такой же розовой кнопкой. Курсантка, конечно же, немедленно ее нажала. Шкатулки заиграли все разом – каждая что-то свое.
Она торопливо выключила чудовищную какофонию и прислушалась.
– Одекорбит настучал на Рассорабору, – бормотал из комнаты инструктор, – Рассорабора выдала Обознайку, Обознайка показала на Вымру, Вымра заложила Набля, Набль навел на Хруса… Хрус… Хрус…
Полицейский замолчал. Видимо, показания Хруса, ужаса, состоявшего преимущественно из локтей и коленей, требовали серьезного вдумчивого анализа.
– А что я тут стою! – спохватилась девушка. – Георг там проводит аналитическую работу, а я тут… стою. Зря время теряю.
Мари посмотрела на кастрюлю. В кастрюле безмятежно плавала вода.
– Ты тут пока побудь, – сказала курсантка, – а я пошла. И не вздумай вски…
Вода немедленно вскипела.
Георг действительно зря времени не терял, а спал чутким сном опытного полицейского. Стоило Мари поставить на стол пахнущую тушенкой кастрюлю, как инструктор ясным голосом произнес:
– Следствие располагает несколькими интересными версиями, но интересы следствия не располагают к обнародованию версий.
После чего открыл глаза, сказал: «А. Ты» и признался:
– Честно сказать, следствие застряло на одной точке.
Георг повращал головой, словно компас во время магнитной бури, с кряхтением поднялся и принялся массировать точку, на которой застряло следствие.
– А что это такое? – Мари включила шкатулку. Та издала набор звуков, которые при большом желании можно было принять за гимн Китая.
– Это? Средство от кошмаров.
– Кошмары боятся такой музыки?
– Скажем так, не любят… – Георг скривился. – И я их понимаю.
– А почему мы эту музыку не используем?
– А как? Шкатулки отпугивают кошмары, а нам наоборот, их ловить надо… Да выключи ты это пиликанье! На чем я остановился… А! Хрус! Этот говорил мало, но он говорил конкретно, – полицейский уставился на три странички убористым почерком. – Сдал своего старого кореша Страхона. Сдал с потрохами.
– Завтрак, – сказала Мари, стараясь не вспоминать о кореше Хруса. Страхон с потрохами выглядел отвратительно. – Не потроха, конечно, но есть можно.
– Сначала зарядка, – полицейский сделал полприседания. – Так, Страхон тоже не стал ломаться…
«Как может ломаться груда вязкого студня?» – подумала девушка.
