— И ты клянись, скоморох, что не подсыпал яду! А то знаю, какие вы ловкие.
— Да, как бы я мог! Ни за что на свете, матушка боярыня! Я ж знаю, что молоко Богдан пробовать станет. Неужто сгубить его хочу?
— Клянись! Иисусом и Сварогом клянись!
— Клянусь всеми богами и духами, не мыслю я против вас зла! Вот вам крест!
— Креститься ты так и не научился, язычник… Ну да ладно. Верю тебе. Верю и Настасье, потому вас гридям не выдам. Но отныне держитесь рядом со мной, чтоб каждый шаг видела. Антипка настороже, чуть что, посечет насмерть, учтите.
— Спасибо, благодетельница! — Настасья кинулась лобызать ноги хозяйки.
Радим тоже повалился на колени.
— Благодарю, матушка боярыня! Однако позволь спросить, кто ж искать отравителя будет, коли я при тебе останусь?
— О твоем же благе пекусь, скоморох. Ежели муж мой велит по подозрению в убийстве тебя взять, от дыбы не упасу.
— Постараюсь не попасться ему на глаза. А искать меня вряд ли станут. Там шум такой поднялся, холопья сбежались резво, разве кто упомнит, что я рядом был? Сидеть же тут и ждать ох как не разумно.
— Хорошо, но зачем ты туда пойдешь? Или разу-знал чего нового? Как там блин?
— Блин спытал, матушка боярыня. Умер пес. От зеленого яда.
— Понятно. Пищу с зеленью мне теперь не подавать, — распорядилась боярыня. К Радиму она обратилась более ласково: — Дальше что делать думаешь, скоморох?
— Появилось у меня одно имя на примете. Только не знаю в лицо, кто это. Может, ведаете о девушке такой — Любавушке? Важно, что в тереме она бывала, то есть не из чужих.
— Любава из Плескова? Она тут при чем? — Боярыня напряглась.
— Ежели другой Любавы тут нет, то наверное — она.
— У меня дворовых с этим именем отродясь не было. Из гостей же только одна такая.
— Найти бы ее, чтоб прояснить кое-что.
— Это несложно. Любава — дочь боярская, что недалече от нашего стола сидела. У нее на плаще фибула золотая со знаком Ярилы.
— Точно, приметил такую! О ней много ли известно?
— То-то и оно, что нет. Первый год Любава в наших краях, хотя дядька ее постоянно тут бывал. Светлая память ему, рабу Божьему Яну. В этот раз с племяшей приехал, сказал, мол, сиротою осталась, бедная. Не понравилась Любава мне с первого взгляда, хоть и имя такое смирное. Видать, недаром.
— Не хочу никого клеветать, матушка боярыня. Ничего плохого про нее пока не ведаю.
— Еще что есть сказать?
— Только совет малый, коли позволите.
— Говори.
— Надо бы вам своего холопа на половине воеводы держать. Чтоб тот все примечал и докладывал. Есть подозрения — смерть вашу там готовят.
