— Зуби, — выдавил из себя Каплу. — Не откажи, будь моей женой.
Хлопковый цветок дрожал в его руке и все тянулся, тянулся, тянулся к Зуби. Колдуна, как и положено, в деревне побаивались. Принять из его рук пищу считалось хорошим знаком, еда таким образом как бы освящалась.
Но представить себя с этим мрачным человеком на хлопковом поле, там, где был зачат маленький Кофи, дочь вождя не могла.
В растерянности посмотрела она на ребенка. Он уже израсходовал на сосание почти все силы и лишь вяло причмокивал.
Правая щечка была залита молоком.
Зуби осторожно отняла ребенка от груди и положила рядом с собой на постель.
Каплу не шевелился. Понимал, что у молодой матери заняты руки.
Но вот руки освободились. Глаза колдуна сузились. Он не мигая смотрел на Зуби и требовал про себя: «Возьми цветок! Возьми цветок! Я приказываю тебе взять цветок! Даю установку взять цветок!»
От неожиданности Зуби не могла проронить ни слова. Стоит ей принять хлопковый цветок, и она должна будет переселиться в пальмовый дом главного колдуна.
Есть, пить, спать и работать рядом с этим человеком.
Память вытолкнула на поверхность светлый образ капитана Кондратьева. Это прибавило молодой женщине решимости.
Нет, нет и нет! Ни за что! Вот ее первый, ее любимый, ее единственный мужчина. Она знает законы предков. Ее никто не может принудить жить с нежеланным мужчиной.
Будь Зуби постарше, она бы попробовала отыскать более вежливую форму отказа.
Но в семнадцать лет люди совершают массу резкостей независимо от цвета кожи.
Это называется юношеским максимализмом.
Женщина схватила хлопковый цветок и отшвырнула его в сторону.
Теперь дар речи потерял главный колдун. Ну если бы она просила дать ей время подумать. Ну если бы сказала, что слишком слаба после родов, чтобы принимать такие непростые решения. Он бы все понял. Он готов подождать.
Но она отвергла его любовь с позором.
Не проронив ни слова! Отбросив подальше от себя самый чистый символ народа фон!
Следовательно, не оставив никакой надежды. Законы предков просты, но суровы. Он же помнит ее вот такусенькой. Точь-в-точь как этот комок плоти, ее сын!
Каплу стоял как громом пораженный.
Слезы наворачивались ему на глаза. Нет, этого она не увидит. Его любовь не увидит, как он плачет. Этого никто никогда не увидит!
Колдун резко повернулся и вышел вон.
Зуби с облегчением посмотрела ему вслед и стала есть.
Влюбленный колдун постарался на славу. На блюде дымились не жалкие четыреста граммов. Здесь было не меньше килограмма вкуснейшей отварной бычатины.
