– А второй раз ты не женился? – Слова невольно сорвались с ее языка, и она поморщилась от своей бестактности. В обществе она обычно не допускала таких оплошностей, но мысль о том, что Бенджамин женат, почему-то пристала к ней как репей.
– Нет. Я стараюсь не повторять своих ошибок. В тот раз я усвоил, что не очень-то разбираюсь в женщинах. И с тех пор не иду дальше случайных встреч. – Он швырнул улов на доску, приколоченную к сосне, и потянулся за ножом для чистки. – А ты? Все еще без мужа? Я тогда думал, что тебе не терпится самой испробовать всех тех запретных удовольствий, ведь ты тратила столько сил, чтобы взглянуть на них хоть одним глазком. Хотя, – сдержанно добавил он, – сейчас для этого брак необязателен.
Она опустилась на нос стоявшего рядом ялика и стала смотреть, как он чистит рыбу, непроизвольно поглаживая свою атласную ногу, которой опиралась на планшир.
– Никаких сил я не тратила, и, можешь успокоиться, я ни разу не видела по-настоящему того, что ты называешь запретными удовольствиями!
Повернув к ней голову, он улыбнулся, но она едва заметила это, ибо не сводила глаз с его рук. Они были длинные, сильные, красивой формы и на удивление хорошо – для фермера – ухоженные.
– Я с удовольствием устроил бы для тебя персональный показ, – поддразнил он, кладя отдельно жирные молоки.
– Нет, спасибо, – уничтожающе ответила она. – Куда больше меня волнует ужин.
Как ни странно, это было правдой. Все-таки аппетит ее явно улучшился, хотя голова по-прежнему была в тумане, а когда он временами рассеивался, одолевали не особенно приятные мысли.
– Сама не знаешь, от чего ты отказываешься, – не отставал он.
– Охотно верю.
У нее заурчало в животе, и она засмеялась, разряжая накалившуюся было обстановку.
Рыба оказалась вкусной. Стемнело, и они вместе сидели за столом и ели жаркое руками, запивая теплым вином.
Челис вздохнула, облизывая свои липкие пальцы, в то время как мириады насекомых и лягушек начали свой оглушительный концерт.
– А я-то думала, что Нью-Йорк шумный.
– Шум бывает разный.
– Ты, конечно, предпочитаешь деревенский.
– А ты нет?
Концерт прекратился так же внезапно, как начался, и они вслушивались в ночь, затаив дыхание, пока наконец одинокая лягушка не завела снова свою песнь.
– Пожалуй, нет, – сухо пробормотала она. – В Нью-Йорке меня ждет моя работа.
Почти беззвучно (она уже привыкла к этому) Бенджамин встал, собрал тарелки с объедками и отнес их к помойной яме.
– Пойдем, пора сполоснуть… – мягко позвал он.
