… Одно ребро я оторвал и положил перед Каратом сразу – на пробу. Пробы не вышло. Карат сожрал ребро практически мгновенно, перехватывая мощными зубами кость неведомого животного с еле видимым усилием. Посмотрев на него, я еще раз покачал головой и оторвал второе ребро. Только тут я вспомнил, что Карат, скорее всего, не ел целые сутки. А пил ли?
Мне стало стыдно. Конечно, собачьих чашек-мисок в квартире у Федора, где я временно жил, не было. Я достал тарелку, с сомнением покрутил ее, посмотрел на Карата, достал железную миску, тоже сунул на место и вдруг вспомнил, что под кухонным столом валяется небольшой эмалированный тазик. Для собаки такого размера – нет ничего лучше. Я нагнулся, вытянул тазик, выкинул оттуда двух дохлых тараканов, сполоснул под краном и наполнил его холодной водой.
Мать твою! Так собаки не пьют. Так вообще не пьют животные. Карат сделал из своего языка почти невидимый вентилятор и мгновенно вылакал весь тазик, расплескивая воду на полметра вокруг. Потом сел, облизал свои черные губы языком и улыбнулся.
Тогда я тоже сел рядом с ним, обнял его и прошептал:
– Прости засранца, Карат. Я совсем забыл о тебе…
Но время шло, и надо было восстанавливать гармонию одним из известных мне способов.
Можно было бы, например, выпить бутылку водки в два-три приема и на этом успокоиться. Известная доля гармонии в этом, конечно, есть. Но в этом нет ничего интересного и, самое главное, запоминающегося. Фактически, это похоже на принятие лекарства. Ужираться быстро, а потом тупо переваривать водку я не любил, а любил я медленно поглощать алкоголь вместе с литературой.
Я пошел в ванну, открыл краны, отрегулировал температуру и вышел в комнату за книгой. Пока шумела вода, я шарил глазами по полкам.
Я не хотел Борхеса – сегодня он был слишком сложен для меня. Он вообще желателен после шампанского. Или даже – вместо шампанского. Я не хотел и русских классиков – это тяжеловесно и усугубляет опьянение. Достоевский или Толстой – это для пива. Или даже после пива. Я было взял с полки Диккенса, но потом со смехом поставил обратно. Извини, старина, ты под водку, да еще с луком никак не катишь. Мне нужно было что-то с настроением, но без особого смысла – как акварель ребенка. Стихи я не хотел никакие… Ритм при водке должен быть рваный, как бег по пересеченной местности и непрекращающийся. А любая рифма имеет свойство подравнивать человека, убаюкивать его, нивелировать, приводить в состояние причесанности… Оно нам надо? Оно нам не надо.
