Как вы думаете, после этого я мог оставить Карата умирать в этой мертвой квартире?!
Есть такая херня – любовь… Когда не хватает воздуха…
Я помню как привел Карата к себе домой: Он пришел, грустно, мощно и, как камень, рухнул на пол. Я сел рядом. Я не мог ничего говорить – я был безобразно пьян. Что я мог сказать? Да, я улыбался, пел песни и даже поцеловал Карата в его черную морду. Но я не мог сказать ничего осмысленного. Потом я уснул – тяжелым сном алкоголика:.
Мне снился лес: Это были просто глюки – и в этих галлюцинациях чаще я видел крылатых черных псов: И это было тысячу раз за ночь. И еще я помню – запах мокрой шерсти.
Утро было чудовищное – такого утра я никому не желаю. Я видел висячие сады Семирамиды, где в изумрудных листьях висели умершие обезьяны и их мертвые руки ласкали мои виски. Я был изумрудным пятном всего сущего и не мог ожить. Я был камнем из камней и умирал, оживая. Я встал только потому, что рядом было пиво. Восемнадцатым чувством я вспомнил, что Вася, укладывая меня спать, сказал мне, смеясь:
– Слышь, чудовище, пиво под подушкой!
Утром, трепеща, как рыба, я поднял голову и засунул туда руку.
Я лишний раз узнал, что Вася – самый лучший друг!
Когда я выпил пиво – я понял: мир, вроде, есть!
Еще я понял: мир, вроде, для меня!
И еще я понял: может быть, я для мира!
Я долго лежал, ничего не понимая. То есть, пытаясь понять. В воздухе кружились снежинки и ангелы, мертвые обезьяны и лилии. Я очень честно пытался ожить. Иногда это удавалось. И тогда я вздыхал – глубоко и страстно.
Очень нескоро я понял, что я не один в этом мире. Нет, слышать я ничего не слышал. Просто было ощущение чьего-то присутствия. По первости я списал это на похмелье. Мертвые обезьяны и лилии опять кружили надо мной и я начал понимать, что пиво – это, конечно, хорошо, но организм требует…
И вдруг услышал дыхание!
Повторяю – дыхание. Так дышат ангелы и умирающие. Часто, горячо и вдохновенно. Я повернул голову и увидел собачью голову потрясающей красоты.
– Карат! – выдохнул я и провалился в нежность.
Я увидел самое красивое движение в мире – как собака наклоняет голову набок! Он смотрел на меня с любопытством и нетерпением. Он взвизгнул – почти неслышно. И я понял – хочет на улицу.
Вставать вообще не просто. А вставать после такой ночи – непросто вдвойне. Я с большим трудом сел на кровати и спросил Карата:
– Может, сам сходишь?
Он переступил лапами и я понял – он просто хотел со мной со мной пообщаться.
