Но, как известно, запретный плод всегда сладок. Для большинства из нас делом доблести и чести было стремление во что бы то ни стало прорваться в школу именно через парадные двери. Особенно когда дежурили ребята из младших классов. В такие минуты возле школы можно было снимать революционные фильмы о взятии Зимнего дворца революционными рабочими и солдатами.
Впрочем, если очень хотелось попасть в школьное здание через парадное, наплевав на законы и правила, необязательно было устраивать Октябрьскую революцию. Гораздо проще и безопаснее было воспользоваться приятельскими отношениями с дежурными.
Что я и сделал. Таньку Громову я хорошо знал, она тоже часто бывала в "иностранном дворе". И тоже дружила с кубинцами.
- Saludo1 , Танька, - сказал я по-испански, подходя к Громовой. Служишь Советскому Союзу?
- Servio poco a poco, como ves2 ,- ответила Танька тоже по-испански.
Стоит сказать, что Танька была столь разительно похожа на кубинку, что когда я впервые увидел ее, смуглолицую девчонку с длинными - по пояс волосами, черными, как вороново крыло, отливающими позолотой под жаркими лучами летнего солнца, то сразу решил, что приехала новая кубинка. И невозможно было передать мое изумление, когда Танька, смеясь, сказала мне, что никакая она не кубинка. Что жила она раньше на Украине, у Черного моря, недалеко от Одессы - "наверное, потому я такая черная". Самое смешное, что кубинцы вначале тоже посчитали Таньку за свою соотечественницу. То-то было смеху, когда все раскрылось...
- Фиделина пришла? - спросил я у Таньки.
- Только что.
- Как она?
- Будто не знаешь. Поставь себя на ее место.
- Мне и на своем не очень весело, - признался я.
- Понимаешь, - сказала Танька, - Фиделине намного сложнее. Ведь она еще не скоро увидит Кубу, а Марисель уже там.
"Психолог, - подумал я, - знала бы ты, где сейчас Марисель..." Но ничего не стал говорить. Все равно Таньке не понять. Скажет, что я обчитался фантастикой, и мне повсюду мерещатся космические пришельцы. И добавит что-нибудь вроде: "Ну, если ты считаешь Кубу другой планетой, тогда конечно...". А потом ввернет свою любимую приговорку: "Хорошенький поворотик на двенадцать парсеков влево...".
Впрочем, Танька тоже любила фантастику. И даже сама сочиняла разные фантастические истории, которые называла "Сказками из жизни двадцать второго века". Она записывала их в толстую общую тетрадь в синем клеенчатом переплете и читала во дворе, когда мы собирались у нашей скамейки под кроной векового тополя... Фиделина как-то восхищенно сказала Таньке: "Ты будешь писательницей!". На что Танька грустно улыбнулась, пристально посмотрела на Фиделину, положила ей руку на колено и сказала:
