– Вот б…, сорвался…
– Пономарев, где автоматы? – холодно поинтересовался полкач.
– Пока нет, товарищ подполковник.
– Все четверо – ко мне… Бегом!
Широко расставив ноги, подполковник Смирнов, покачиваясь взад-вперед, стоял перед замученной, парализованной страхом четверкой и, явно наслаждаясь производимым на них впечатлением, медленно и нарочито спокойно перечислял:
– Так, красавцы… Издевательство над пленным – раз, сокрытие оперативной информации в боевых условиях – два, зверское убийство мирного – оружия нет?… Нет! – мирного жителя – три… Не до х… ли? А? Пономарев?! Чего молчишь, сученка?
– Он сам сорвался, товарищ подполковник, – промямлил взводный.
– Ты мне брось, лейтенант, по ушам ездить. Я уже лет двадцать как кулак разрабатывать бросил! Понял!!! Ты кого нае… хочешь?! Мне что – сраку тобой подтереть, а? В общем, так… Ищи!!! Хорошо ищи! Как хочешь! Не найдешь… Ну, ты знаешь. Кру-гом! Свободны!!!
* * *
В течение пяти минут с трудом сдерживающий тихую, но страшную ярость командир четвертой роты и поникший, ни на что уже не надеющийся лейтенант, несколько раз указав на лежавший неподалеку труп, держали выразительную речь перед потерявшими всяческие иллюзии жителями потрясенного кишлака. Под занавес из толпы под дикий вой женщин, и гулкие удары прикладами выволокли полтора десятка мужиков попредставительнее и поставили в ряд у стены противоположного дома. Кто-то из молодых сбегал в дом и чуть ли не за бороду, притащили муллу – в ту же шеренгу. В пяти метрах напротив установили наземь три пулемета Калашникова…
Это был сильный аргумент. Через полтора-два часа окончательно загнанная четверка приволокла складываемые в отдельную кучу последние стволы.
Получилось весьма неплохо. С пяток "буров", китайский ручной пулемет калибра 7,62 мм, два АКМ – также китайского производства и двенадцать "выстрелов" к противотанковому гранатомету. Правда, самого гранатомета не было, но сия деталь уже не столь важна – два дня тому назад шестая МСР захватила в другом селении три или четыре РПГ, но без БК. Как раз – полный комплект.
Офицеры роты и штаба искоса поглядывали на комполка – кажется, пронесло. Когда все было окончено, он опять построил добытчиков перед собой. Выразив всем благодарность, подполковник, потрепав Пономарева по плечу, даже вроде как перед ним извинился:
– Ты уж прости меня, лейтенант. Сам понимаешь – война есть война! (К слову, в армии офицер, делающий просто замечание военнослужащему в присутствии его подчиненных, не только изменяет неписаному закону офицерского братства, но и впрямую нарушает конкретную статью воинского Устава, и подобные случаи крайне редки даже по отношению к сержантскому составу).
