Я с досадой сжал кулаки. Если у Линды Рэндалл не было для меня информации, я снова оказывался в тупике. И я ухитрился уязвить чувства еще одной женщины – уже второй за этот вечер. Нет, Дрезден, ты просто снайпер. Даже если считать, что одна из этих двух не совсем женщина.
– Но зачем, – спросил я, даже не успев подумать, о чем я спрашиваю. – Зачем работать шлюхой?
Она снова посмотрела на меня и улыбнулась. Я увидел, как в ней снова что-то изменилось, включив ту животную страстность, которой она встретила меня с самого начала. И все же внутри ее шла какая-то внутренняя борьба, которой не могли скрыть ее глаза. Я поспешно отвернулся, пока не увидел больше. Мне почему-то казалось, что я не захочу видеть того, что находится в душе у Линды Рэндалл.
– Потому, что я этим занимаюсь, мистер Дрезден. Некоторым людям нужны наркотики. Или алкоголь. А мне – оргазмы. Секс. Страсть. Просто еще один вид зависимости. Их в городе – как собак нерезаных, – она посмотрела в сторону выхода из терминала. – После любви это самая клевая штука. И она удерживает меня на работе. Прошу прощения.
Она открыла дверь. Я быстро шагнул назад и вбок, пропуская ее. Большими шагами – ноги у нее росли, что называется, от подбородка – она обошла машину и открыла багажник.
Супружеская пара (оба долговязые, в очках и стильных серых деловых костюмах) появилась из дверей аэропорта и направилась к лимузину. Они производили впечатление преуспевающих профессионалов: удачная карьера, детей нет, зато в достатке денег и времени, чтобы следить за своей внешностью. Этакая идеальная нордическая пара. Он нес на плече мягкую сумку с одеждой, а в руке – небольшой чемодан; она – только кейс. Ни украшений, ни даже часов или обручальных колец я не заметил. Странно.
Мужчина уложил вещи в багажник лимузина и перевел взгляд с Линды на меня. Линда отвела глаза. Он старался говорить тихо, чтобы я не слышал, но слух у меня острый.
– Кто это? – спросил он. В голосе его мне послышалось напряжение.
– Мой приятель, мистер Беккит. Парень, с которым я встречалась.
Новая ложь. Все любопытнее и любопытнее.
Я посмотрел поверх крыши лимузина на женщину – предположительно, миссис Беккит. Она встретила мой взгляд невозмутимо, я бы сказал, даже слишком бесстрастно. Это казалось немного зловещим. Такой взгляд я видел в кино, у заключенных, освобожденных из немецких концлагерей в конце Второй Мировой войны. Пустой. Мертвый – как у мертвеца, который еще не знает, что умер.
