Два дня спустя я сидел в каморке Фендуляра, переписывая список вещей, необходимых для приема двух тысяч гостей, которые должны были съехаться во дворец на шесть коротких теплых недель. В дверь постучала девушка-рабыня.
– Мастер Дурган велел тебе прийти в дом для рабов.
По всем правилам было абсолютно недопустимо оставить данную мне работу и подчиниться приказу нижестоящего лица. Но я ни секунды не колебался. Я догадался, что произошло.
Дурачок не знал, как сделать это быстро и безболезненно. Он воткнул себе в живот тупой нож для бритья. Дурган положил его в самом темном углу комнаты и накрыл одеялом, чтобы унять его предсмертный озноб.
– Дитя, что ты наделал?
Он не ответил, а только отвернулся от меня. Не из-за моей испорченности. Наоборот.
– Гэнад зи, – произнес он. “Уходи”. Ему было стыдно.
Я прижал его к себе, чувствуя, как теплая кровь пропитывает мою тунику.
– Я не боюсь стать нечистым, Ллир. Мне просто жаль. Я хочу… – какая разница, что я хочу? Я негромко запел песню смерти, надеясь утешить его.
– Ты действительно был Смотрителем? – прошептал он. Я однажды тоже задавал такой вопрос одному человеку.
– Да.
– Ты можешь посмотреть… внутрь… и сказать мне, что ты видишь?
– Нет необходимости…
– Пожалуйста, я боюсь.
– Хорошо, – я заглянул в его темные, полные боли глаза, но я не стал читать в его душе, прежде чем ответить. – В тебе нет зла, Ллир. Нет испорченности. Ты дитя Вердона и брат Валдиса. Ты будешь жить вечно в светлых лесах.
Он расслабился и закрыл глаза, я подумал, что его уже нет. Но он сонно улыбнулся и произнес:
– Галадон рассказывал мне, что знал одного мальчишку, который стал Смотрителем в семнадцать. Он сказал, что мне никогда не добиться такой мелидды, даже после тысячи лет тренировки.
– Галадон… – Я едва не забыл, где нахожусь, когда услышал это имя. – Мне он ничего такого не говорил. Он всегда заявлял, что я невежественный, невнимательный…
– …невосприимчивый и плохо подготовленный к своему дару, – подхватил он.
Я улыбнулся давно забытым словам.
– Галадон жив…
– Да… – Он захлебнулся выплеснувшейся изо рта кровью, его худенькое тело свела судорога. Я обнял его крепче.
– Ничего, ничего, расслабься.
– …пять сотен…
– Тише, дитя.
– …прячущихся, прячущихся, прячущихся. Холод и чистота… и… Не говори, где. Гирбест укажет путь… – Он умирал, его слова походили на детскую считалочку. – Найди путь, найди путь домой… смотри на гирбеста… он приведет тебя домой… – Он вздохнул и умолк.
