У меня не было возможности наблюдать за суетой улиц, только за делами принца. Александр сидел в меньшем из двух позолоченных кресел на возвышении в глубине закопченного Зала в обществе десяти советников, представителей старейших фамилий Дерзи. Но они присутствовали здесь только для вида. Император, или в данном случае его сын, имел право сказать последнее слово по любому вопросу. Ряд налогоплательщиков и просителей тянулся через всю огромную залу, вдоль стен которой толпились сочувствующие: домочадцы, слуги и просто зеваки, те, кто сумел пробиться через толпу.
Мой стол стоял справа от кресла принца, под углом и довольно близко, так, чтобы я мог видеть и слышать и принца, и стоящего перед ним просителя. Рядом с моим столом стоял еще один, на нем лежал метр, стояли весы и ряд блестящих медных гирь. Управлялся со всем этим Главный императорский рикка магистрата мер и весов. В каждом городе и деревне, где был рынок, был и рикка, следящий за весами торговцев, проверяющий качество монет и контролирующий сделки.
Наша работа начиналась рано утром и продолжалась до самого вечера. От долгого писания у меня ныла рука, и все пальцы были заляпаны чернилами. Дело каждого посетителя записывалось в переплетенный в кожу огромный том, туда же переписывались все относящиеся к делу письма и документы, оригиналы которых отсылались не приехавшим на Дар Хегед ответчикам.
Присутствие в Зале чужеродца, да еще и раба, возмущало дерзийцев. Они давали мне понять это, проходя мимо или ожидая, пока я закончу оформление их бумаг: до меня доносились высказанные громким шепотом ругательства, проклятия и описания того, какой именно должна быть моя смерть. Наверное, Дурган был прав, меня выставили на всеобщее обозрение с какой-то целью. Я замечал быстрые взгляды и перешептывания, явно касающиеся меня и той роли, которую я сыграл в падении лорда Вейни и гибели лорда Сьержа. Все перешептывания замолкали, когда принц бросал на болтунов хмурый взгляд, но как только он приступал к разбору следующего дела, они принимались за свое.
Несмотря на все это, мне нравились мои обязанности. Рядом со мной пылал громадный камин, передо мной проходило множество новых людей, и, хотя большинство дел было заурядным и скучным, встречались интересные моменты и забавные происшествия. Более того, когда я вернулся в дом после первого дня, Дурган распорядился, чтобы меня больше не запирали в подвал. Зерун, правда, постарался, чтобы о моей дурной репутации стало известно всем рабам – ни один из них не осмеливался говорить со мной – но я был счастлив хотя бы просто слышать дыхание других человеческих существ рядом с собой. Так было гораздо легче отогнать ночные страхи, продолжавшие преследовать меня. Так я мог сопротивляться кошмарам, снова и снова возвращающимся ко мне.
