- И то и другое, Саша. И даже третье... Об этом не хочу. Лучше покурим твой студенческий горлодер...
- Ладно, я замолкаю. Давай-ка лучше покурим, если не хочешь выпить. А дома как?
- Слава богу...
- Не дай бог, - договорил тоном усмешки Лопатин и, вроде отрезая необязательный разговор, не требующий никакого умственного усилия обоих, спросил строго: - Можешь, конечно, Володя, послать меня подальше, но ответь на один вопрос: ты не болен? Нет?
- Я не болен, - сказал Васильев и со сморщенным лицом потер лоб. - Хотя никто не знает, кто болен: он сам или тот, кого принимает за больного. Вот, например, с точки зрения вашей лифтерши, ты, конечно, псих и анормальный тип: бородища разбойничья, по дому и даже за газетами ходит босиком, курит вонючие сигареты и к тому же бездельник, тунеядец, ибо каждое утро на работу не ездит. Как? Не точно, скажешь? А, расхотелось...
Он не закурил, вложил сигарету обратно в пачку и, готовый, казалось, превесело улыбнуться, не улыбнулся, а, чуть хмурясь, вытянулся поудобнее, скрестил на груди руки и, было похоже, хотел задремать здесь, на этом удобном теплом диване, в зеленом свете настольной лампы, среди уютного книжного хаоса, в квартире-мастерской Лопатина, под гулкие налетающие удары метели за окном.
Лопатин легонько теребил, разлохмачивал бороду, из дебрей ее торчала зажженная сигарета, с тревожной нежностью глядел на Васильева, будто нисколько не осуждая его за непоследовательность, но намеренный понять до конца, что хочет он, что ждать от него в следующую минуту, и Васильев не без раздражения почувствовал это наблюдающее внимание, и морщинка возле губ передернула его лицо.
- Ответь, Саша, - проговорил медленно Васильев, - тебе знакомо чувство ревности? Не анахронизм оно, а? Правда, глупый вопрос?..
- Названное тобою чувство знакомо всем, - иронически ответил Лопатин и подул сигаретным дымом на зеленый колпак настольной лампы. - Она, то есть ревность, не имеет ни пола, ни возраста, но часто вводит иных людей, охваченных ею, в порывы гневного возмездия и аффекта, смотри Отелло и сотни судебных дел об убийстве жен и мужей, а иных - в зубную боль, в депрессию, в состояние нечеловеческой муки, что хуже всякой пытки, ибо конца ей нет. Какова причина вопроса, Володя?
- Я тебя спрашиваю - тебе знакомо? - повторил Васильев и, приподнимаясь на локте, всмотрелся в лицо Лопатина. - Лично тебе? Ты же был женат на красивой женщине в конце концов.
