- Не хочу, Саша, никуда, - сказал Васильев.
Он вспомнил позапрошлогоднюю поездку в Новгородскую область, поездку внезапную, зимнюю, тоже ночную, мысль о которой родилась в "Арагви", когда обмывали вторую премию Васильева, поездку вынужденную, не совсем трезвую, равную бегству от утомительной московской суеты, праздной нервозности, связанной с телефонными звонками, поздравительными телеграммами, письмами, бесконечными забегами в мастерскую целых компаний художников с несомненной целью и поздравить и выпить. Вот тогда и возникла надежда на спасительный уход в тишину, скрипучий снег, чистый морозный воздух, пахнущий древностью, заиндевелым деревом, сладким покоем и прочностью белого камня, вынужденное бегство от разгульного сумасшествия в милую русскую зиму.
"Бегство, бегство, все время я куда-то бегу. Куда? - подумал Васильев, морщась. - И сейчас бесцеремонно пришел к Александру, зная, что он простит мне все, взбаламутил его и себя..."
- Так взять мне, Володя, на всякий случай чемоданчик? - серьезно спросил Лопатин и выдернул из-за груды книг потертый полусаквояж, полупортфель, показал его Васильеву. - Тот самый, с которым мы ездили. Белье, вино, зубные щетки, бритва... Остальное покупается на месте.
- Никуда не хочу, Саша. Даже в Замоскворечье. Никуда, Саша... - сказал вдруг хриплым голосом Васильев и откинулся на диване с выражением предельной, почти обморочной усталости.
И Лопатин ядовито вскричал, вздергивая плечами:
- Вот-те раз! Как "никуда"? Совсем никуда? - Он хохотнул раскатисто. Какого хрена ты заставил меня одеться в походную робу? Семь пятниц на неделе, искуситель ты несуразный!
- Сейчас хочу побыть у тебя немного, - сказал Васильев, закрывая глаза. - Я соскучился по тебе. Мы долго не виделись. А я устал что-то очень.
Лопатин без единого слова отбросил полусаквояж в угол, после чего сел с неопределенным кряхтеньем на кипу связанных веревочкой старых газет и сказал наконец:
- Не видел я тебя вроде бы месяца полтора. Так вроде? Как ты, Володенька, поживаешь в последнее время?
- Слава богу, не дай бог, - ответил Васильев, открыл глаза, засмеялся и потянул из пачки на столе сигарету. - "Дукат" я когда-то курил в студенческие годы. Дешево и зло. Не сигареты, а горлодеры.
- Не работал, Володя?
- Нет.
- Что так?
- Не работается, Саша. Уже давно. То есть мазал немного, но все не то...
- В связи с этим восторга не испытываю и в воздух чепчик не бросаю! Не хочется и лень или искорки нет?
