Начало осеннего семестра было для меня во многом переломным: я никак не могла решить, должна ли я воспитывать в себе строгость и суровость или могу иногда показать, что не все еще в душе умерло. Разговоры с Нелли привели меня к одному главному выводу – не стоит очертя голову бросаться в водоворот чувств, а надо сначала все хорошенько обдумать.
Я училась в современной школе с большими холлами, громадными окнами во всю стену и широченной лестницей на второй этаж. Классы были смешанными, но на одноклассников-парней никто не обращал внимания. Ну разве можно было воспринимать как мужчин тех, кого каждый день видишь запинающимися у доски. Мы болтали с мальчиками на переменах, некоторые позволяли себе короткие объятия и поцелуйчики на обратном пути домой. И все это при ясном дневном свете! Разве могло быть тут что-то серьезное? Впрочем, теперь я, наученная горьким опытом, не была ни в чем уверена. Теперь меня было невозможно чем-либо удивить.
С первого дня занятий между нами с Берти установился вооруженный нейтралитет. Она отсела от меня, и моей соседкой стала пухленькая и рыжеволосая хохотушка Вибике, которой мы все завидовали, потому что она была самой яркой и запоминающейся девчонкой в классе. С Берти мы едва здоровались. Вибике была сообразительной и всегда приветливой. Я списывала у нее латынь, а в благодарность помогала с французским произношением, которое ей трудно давалось.
На переменах мы болтали о косметике и тряпках. Высокая красавица Астрид показывала нам одну коробочку за другой – помада, кремы, тени, духи. Была у нее и собственная машина, на которой она гордо подъезжала к школе.
Учителя тоже были совершенно разными: некоторые принадлежали к старой гвардии – в мокрую погоду ходили в калошах и приносили с собой завтрак в пластмассовых коробках. Другие были довольно молодыми – они курили, ругались и вели себя, как нормальные люди. Одним из молодых учителей был и мистер Брандт. Он всегда ходил в твидовом пиджаке и фланелевых брюках, и в нем было что-то неуловимо американское. Ему очень шли большие очки, темные и густые волосы он зачесывал назад, а когда улыбался, то показывал очень белые зубы.
К тому же мистер Брандт был женат и имел двоих детей. Жил он в нескольких минутах ходьбы от школы, и многие спорили за право проводить его домой. Возникла даже небольшая очередь. Мистер Брандт собирал книги по театру и любил поговорить о драматургии.
Мистеру Брандту удивительным образом удавалось сделать свои предметы – не только литературу, но и грамматику – живыми и для всех интересными. Иногда мы читали сценки из классических пьес, и когда мне пришлось сыграть Джульетту, я так увлеклась, что, читая монолог, обращалась к самому учителю. Я забыла обо всем, и остановилась только, когда мистер Брандт тронул меня за плечо. Он улыбался.
