Несколько дней спустя Барбоун не сразу нашла ключи от двери в коридор, где находилась ее контора, и та же самая бойкая девица в темных очках открыла ей дверь. «Ничего, — сказала таинственная незнакомка самым обычным тоном. — Когда-нибудь вы будете открывать мне двери». Тем временем Олтер уговорил Барбоун прослушать демонстрационную пленку, записанную неизвестной, но многообещающей певицей, которую он откопал. Он назвал ее имя: Мадонна. Большую часть записи Барбоун сочла не заслуживающей внимания, кроме одного куска — ранней версии композиции «Горение» ('Burning Up'). После этого олтер затащил Барбоун на репетицию этой самой Мадонны. И только тогда она обнаружила, что Мадонна с пленки и таинственная незнакомка, на которую она постоянно натыкалась, одно и то же лицо. «Я была потрясена, — вспоминает она. — Мадонна судя по всему, это планировала, а я ни о чем не догадывалась». Барбоун не стала обижаться, что оказалась игрушкой в чужих руках, напротив Мадонна покорила ее «очарование беспризорности. Уже тогда она была личностью». Барбоун приняла приглашение Мадонны посмотреть ее выступление в обшарпанном заведении в центре города -"Канзас-Сити", но из-за сильной мигрени не смогла поехать. Однако головная боль не шла ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать на другое утро, когда ее посетила Мадонна. "Она влетела ко мне в кабинет, — вспоминает Барбоун. — «Вы такая же как все!»— кричала она. — «Как вы могли не прийти? Ведь в этом вся моя жизнь!» Барбоун застыла в кресле, лишившись дара речи. «Впечатление было сильное, — признается она. — Она орала мне прямо в лицо, но я восхищалась ей. Мне еще не доводилось сталкиваться с таким напором». Барбоун извинилась, согласилась сходить на концерт в следующую субботу и потянулась через стол за записной книжкой, чтобы записать место и время. Мадонна перехватила книжку и ткнула ей в грудь Барбоун. «Нет, — сказала она, — извольте запомнить». Потом она ушла.
В «Канзас-Сити», вспоминает Барбоун, она заняла место в зале среди публики, и Мадонна «высунулась из-за кулис, отыскивая меня взглядом. Убедившись, что я на месте, она начала концерт. На ней была серая мужская пижама с красными полосками и зашитой ширинкой. Волосы она перекрасила из рыжего в темно-каштановый цвет. С того момента, как я ее увидела, я уже знала, что это звезда первой величины. Ух ты, подумала я, с таким-то лицом многого можно добиться». Барбоун и в самом деле так разволновалась, что после первого номера спустилась в бар. «Она была на сцене всего полторы минуты, да еще с паршивой группой, но в ней было что-то потрясающее. От возбуждения мне не сиделось на месте. Потом она пришла ко мне и сказала, что у нее болит горло. Я сделала ей чай с медом и спросила: „Менеджер тебе нужен?“ Она завопила: „Ура!“ и бросилась меня обнимать».
