Фланелевый декадент с милицейской спутницей, казалось, старались усмирить своего ужасного слугу - показывали ему, чтобы возвращался в розовое прибежище любви.
Только один наводчик Виктор Евгеньевич растерялся - его гавайку было хорошо видно в вечереющем свете. Он залез на крышу чьей-то брошенной кабины и простирал руки, чая спасения. Выкрикивал при этом оскорбления в адрес грёбаного дракона.
Грёбаный же дракон угомонился наконец. Вся троица полезла внутрь порочного лимузина, и «Кадиллак» начал аккуратно лавировать среди брошенных машин.
Виктор Евгеньевич слез с кабины и помчался к часовенке, откуда уже гремели выстрелы - видно, все желающие не помещались на освящённой земле.
- Вот не вовремя, - откликнулся сеньор Понсиано на неслышный вызов минифона. - Кум, у нас весело! Совсем как в ту ночь! Только свету побольше! Россия славная страна, Паблито! Брось, какой суд, какие штрафы? Нет, до Мальютин ещё не добрались. Сам? А разве раньше ты мне помогал? Где твой Тыр-тыч-ны? Зато какую девчонку я тут себе оторвал! Это тебе не шлюхи с табачной фабрики…
- Спасибо, кабальеро, за столь высокое мнение, - сквозь зубы сказала Вера Игнатьевна.
- Ох, - охнул Давила, обращаясь то ли к ней, то ли к шефу. - Конечно, зачем уж теперь возвращаться… К чёрту-то в зубы… Потом расскажу…
- У хозяина неприятности, - начал он. - Такой скандалище, словно самого Сальвадора сперли… Сеньора Вера, я нечаянно! Вырвалось! Простите деревенского недоумка!
Но Вера Игнатьевна, выказывая самую что ни на есть кастильскую гордость, не слушала его.
- Сейчас, - говорила она самой себе. - Сейчас. Так всегда бывает. Не дрожите, кабальеро. Я проклята. Сейчас начнётся…
- Я не дрожу! - отрёкся Давила. - Где же наш розовый шпик?
- Огонь! - страшным голосом воскликнула учительница. - Огонь, которым всё начинается и всё кончается! И вспыхнул огонь-то.
Ревущее пламя забушевало, как давешнее чудовище, поглотив и машины, и здания, и, возможно, людей, не успевших перебраться в безопасное место.
- Отцепляй фуру, - приказала Вера Игнатьевна прощённому спутнику. - Надо сматываться отсюда к чёртовой…
И не договорила, потому что кто-то закрыл ей глаза холодными, мокрыми, липкими лапами.
…Горько плакал на рассвете Простодырый Тилипона:
«Наморгал,
Кондол проклятый,
Хитрозобая гагарка,
Возврати мою невесту -
Чудо-рыбу Намотону,
Отдавай мои доспехи,
Три волшебные предмета:
Боевую мужебойку,
Баррагун и рукавички!»
