- Что ж, никакой помощи нам теперь не ждать? - мрачно спросил Колобков.
Иван помотал опущенной головой.
- Значит, надо назад идти, к своим пробиваться! - горячо подал идею Шведов.
Иван поднял на него глаза.
- Нельзя. Приказ был - держаться.
- Чей приказ? - спросили сразу несколько голосов.
- Ленина... Мировая революция через Европу пойдет...
Потом на Америку... А уж потом к нам... А до тех пор мы держаться должны...
Стало тихо. Долго молчали.
- Но неужели они ничего, ничего нам не прислали? - с отчаянием в голосе спросил Брускин.
- Прислали... да я не довез, - глядя в землю, глухо ответил Иван.
- Началось, Иван Васильевич, началось! - испуганно, почти истерично кричал Брускин и тряс Ивана.
Новик открыл глаза и зажмурился от неожиданно яркого медно-красного лунного света. Луна была большая, как медный таз.
- Я проснулся, ее нет рядом, выскочил, слышу - кричит там, на берегу!
- Черт, где нитка-то у меня?.. - Иван натянул галифе и гимнастерку, а обуваться уже не стал.
Они побежали к берегу и остановились, прислушиваясь. Вдруг стало темно, совсем темно - невидима черная туча закрыла луну.
Впереди закричала Наталья - утробно, протяжно, страшно. Они пошли на крик, спотыкаясь в темноте, почти на ощупь.
- Фонарь надо было приготовить, что же ты, Григорь Наумыч? - проворчал Иван.
- Так горючки же давно нет, Иван Васильевич, - оправдывался комиссар. - Я Ленина по ночам со светлячками читаю. На палочку прилеплю их и читаю.
А вы говорите - фонарь...
Луна частично очистилась, и ночь стала мутно-желтой.
Они сразу увидели ее, лежащую у воды с раскоряченными ногами. Наталья закричала так, что Брускин остановился, попятился.
- Я не могу, - прошептал он, обернулся и зажал уши ладонями.
Иван встал перед Натальей на колени, заглянул ей в глаза. Она увидела его и отвернулась.
- Стыдно, Иванушка, стыд-но-о-о мне-е-е, о-о-о-ой! - Слова перешли в крик.
Огомный голый Натальин живот ходил изнутри ходуном, словно кто плясал там вприсядку и подпрыгивал, уперев в бока острые локти. Иван обнял его, прижался щекой, успокаивая и одновременно сдавливая ладонями с боков, стал уговаривать Наталью ласково:
- Тужься, Натальюшка, тужься...
Наталья закричала так, как кричат единственный раз в жизни. Это был не крик, а скорее взрыв. И тут же стало тихо. Даже океан затих.
И вновь стало темно, совсем темно.
- Наталья! - позвал Иван, но она не отзывалась. Иван пощупал ее лицо, холодное, безжизненное.
