Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! - вновь начал осенять себя крестным знаменем Филипп Красивый.
Мариньи, чувствуя, что уступил пальму первенства в своем влиянии на короля Ногаре, решил вступить в разговор и продемонстрировать свои познания и в этой области, а не только в том, что касалось финансов.
Сир, я знаю, что при своем основании орден ещё не проявлял никаких признаков опасной ереси. Сам святой Бернар благословил рыцарей. Все началось с того, когда один из Магистров попал в плен к Вавилонскому султану. Он получил свободу при условии, что введет в орден антихристианские обряды. А ещё я слышал, что впервые времена два Тамплиера ездили верхом на одной и той же лошади. В одной из битв сидевший спереди поручил себя Христу и был тяжело ранен; другой поручил себя тому, кто лучше поможет ему, и остался невредим. Этот второй был, говорили, демоном, принявшим человеческий образ; он сказал своему раненому другу, что если бы он захотел уверовать в него, то могущество и богатство ордена увеличились бы. Тамплиер дал себя совратить, и с этого дня нечестие и заблуждения воцарились среди Храмовников.
Наивно, Мариньи, но вполне в народном духе. Можно распространить как слух. Позаботьтесь об этом, - отметил король. К этому моменту Филипп уже перестал ходить из угла в угол. Он застыл посреди комнаты, обдумывая что-то очень важное. - Дорогой Ногаре, я поручил Вам как-то допросить этого перебежчика. Забыл, как его звали...
Эскен де Флойран, Сир.
Вот-вот. Расскажите, что поведал Вам этот Эскен.
Ногаре с трудом сейчас сдерживал охватившее его радостное волнение. Неужели все складывалось именно так, как он хотел? Допрос состоялся уже давно, в 1304 году, то есть два года назад, и Гийом даже решил, что король забыл о своем поручении. Но вот все сомнения позади. Филипп не на шутку заинтересовался делом Храмовников. А тогда в июне 1304 года король Франции демонстративно подтвердил все привилегии Тамплиеров и, несмотря на признания Эскена де Флойрана, в октябре того же года издал указ, которым рыцарям Храма предоставлялись новые привилегии, да ещё в горячих выражениях восхвалялись их заслуги перед христианским миром. Тогда Ногаре потерял всякую надежду в скором времени расправиться с ненавистными рыцарями с помощью короля. Значит, что-то очень существенное, что-то очень важное заставило Филиппа изменить свое отношение к ордену. Подул ветер удачи и теперь остается лишь молиться Богу Света всех катаров, чтобы ветер этот не изменил направления. Теперь держись, последний бастион папства! Пожалуй, ему, Гийому де Ногаре, удастся все-таки раздуть очистительный пламень мести и сжечь в нем сначала Тамплиеров, а затем и все остальное.
