У койки на стуле дремала, подергивая склоненной головой, официантка Люся. Услышав звук открывшейся двери, она порывисто вскочила и, хлопая спросонья ресницами, уставилась на меня.
- Вы... Вы кто? - испуганно пролепетала она, словно увидела перед собой киллера, пришедшего добивать раненого свидетеля.
- Роман Челышев, - успокоил я ее.
Откуда ей знать одного из многочисленных посетителей погребка? Я хоть и любил заглянуть в погребок, но делал это нечасто, завсегдатаем не был, за столиком никогда не сидел, а только за стойкой бара. Это с Владиком мы были приятелями, а с официанткой я словом никогда не перебросился - не было нужды.
Все же, видимо, мое лицо примелькалось, и Люся меня узнала.
- Роман... - Губы у нее задрожали. - Значит, это вы...
Неожиданно она порывисто бросилась ко мне и, уткнувшись носом в больничную накидку, беззвучно зарыдала. Я на мгновение оторопел. Надо же, какая чувствительная девица! По ее строгому обхождению с посетителями погребки никак не скажешь. А тут, можно сказать, первому встречному-поперечному на грудь бросается.
- Ну-ну... - пробормотал я и, аккуратно взяв девушку за плечи, отстранил от себя. - Слезами горю не поможешь.
Люся, закрывая кулачками рот, продолжала всхлипывать. низко наклонив голову. Я усадил ее на стул и посмотрел на Владика. Он по-прежнему лежал неподвижно и, казалось, не дышал. Черты лица обострились, вокруг закрытых глаз расплылись темные круги.
- Он вас в бреду звал... - плаксиво протянула Люся. "Почему меня, а не тебя? - отстранение подумал я, с недоумением вглядываясь в застывшее лицо Владика. - Кто я ему такой?"
В голову ударила жаркая волна, и я понял, кто я такой. Тело Владика дрогнуло и как бы раздвоилось: причем один Владик продолжал неподвижно лежать под простыней на койке, а второй приподнялся сквозь простыню, открыл глаза и посмотрел на меня с укором.
"Почему ты меня не предупредил о перестрелке в погребке? - беззвучно спросил второй Владик. - Ведь ты знал..."
Я крепко зажмурился, заскрипел зубами и замотал головой. Кровь прилила к лицу, в ушах шумело, но постепенно жаркая волна схлынула, и я отважился открыть глаза. Раздвоение Владика закончилось, он снова неподвижно лежал на койке под простыней.
Да уж, виноват перед Владиком я на все сто процентов. И вину эту ни загладить, ни измерить.
- Как он? - тихо спросил я.
- П-плохо... -через силу выдавила Люся.
- Когда была операция?
- Не... не было операции...
