Продолжая ухмыляться, он вышел из лифта и остановился перед дверью своей квартиры. Ухмылка медленно сбежала с его лица. Дверь была приоткрыта, внутри горел свет и играла негромкая музыка. Губанов узнал Луи Армстронга и озабоченно нахмурился: это была любимая кассета жены.
Грабители вряд ли стали бы шмонать квартиру под музыку, особенно под такую. Губанов тяжело вздохнул: честно говоря, он предпочел бы грабителей.
Майор толкнул дверь и вошел.
Свет горел повсюду, даже в туалете и ванной. В гостиной он увидел привычную, до слез знакомую картину: стоя посреди комнаты в одних кружевных трусиках, супруга майора Губанова замысловато выламывалась под музыку, держа в правой руке пустой бокал. Наблюдая за ней со спины, Губанов вынужден был признать, что это получается у нее очень даже неплохо: трезвая или пьяная, Ирина отлично чувствовала ритм и умела великолепно двигаться.
Тело у нее все еще оставалось молодым и упругим, и сейчас, когда Губанов не видел мутных расфокусированных глаз и пьяно отвисшей нижней губы, она казалась обжигающе красивой – такой, какой она была в двадцать лет. Тогда она тоже обожала танцевать под Армстронга, но тогда все было совсем по-другому. В то время она еще не пила, и тогда у них с Губановым была любовь до гроба, от которой теперь не осталось ничего, кроме обоюдного тоскливого раздражения.
Майор печально вздохнул, расставаясь с мечтой о приятном вечере. Теперь даже телевизор под пиво и вяленого леща казался ему вполне приемлемой альтернативой тому, что его ожидало. Если раньше танец под Армстронга был прелюдией любовной схватки, то теперь он служил неизменным предвестником пьяного скандала. Губанов двинулся по квартире, выключая свет. На кухне он задержался, чтобы проинспектировать шкафчик над мойкой, где у него была заначка на черный день. Коньяк исчез, и не нужно было долго ломать голову, чтобы понять, куда он подевался. – Хранившийся в ванной одеколон, слава богу, был на месте, и майор порадовался тому, что плохо спрятал коньяк: одеколон стоил дороже.
Здесь же, в ванной, майор вынул из наплечной кобуры табельный пистолет и затолкал его на самое дно корзины с грязным бельем: во время их с женой скандалов случалось всякое. Выпив лишнего, Ирка заводилась с полуоборота и могла взвинтить себя до полной невменяемости. Судя по Армстронгу и танцам голышом при открытых дверях, ей уже было море по колено, так что предосторожность вовсе не казалась майору излишней.
