Караваев деликатно промолчал, разминая сигарету. Он не первый год выслушивал от своего патрона жалобы на подступающую старость. Принимать на веру это маразматическое нытье было все равно что пытаться найти смысл в завываниях ветра или морозных узорах на заиндевевшем стекле. Поэтому он просто сделал паузу” дожидаясь, пока Школьников перестанет кряхтеть и выложит наконец что-нибудь конструктивное. Владислав Андреевич между тем тяжело поднялся с кресла, подошел к огромному камину и грузно опустился на корточки. В камине лежали сложенные шалашиком березовые дрова, обильно переложенные берестой. Школьников чиркнул длинной, как лучина, каминной спичкой, дал вспыхнувшему на ее конце огоньку как следует разгореться и коснулся спичкой полупрозрачного краешка бересты. На несколько секунд огонь спрятался между поленьями, словно его и вовсе не было, а потом набрал силу, расцвел и начал с треском лизать сухое дерево. Школьников поднялся с корточек – внешне тяжело, а на самом деле гораздо легче, чем большинство людей его возраста и телосложения.
– Иди сюда, Максик, – сказал он, садясь в плетеное кресло-качалку, которое стояло у камина. – Погаси верхний свет и возьми что-нибудь, на чем можно сидеть. Посмотрим на огонь. Это удивительно успокаивает, ты не находишь? А нам с тобой сейчас очень важно все как следует обдумать – спокойно, без спешки. Поспешишь – людей насмешишь, ведь так? Конечно так. Вот Вадик наш поспешил, и что в результате?
Караваев взял в углу жесткий стул красного дерева с замысловато изогнутой спинкой, поставил его в двух шагах от камина и уселся на него задом наперед, обняв спинку руками и положив подбородок на кулаки.
– И что в результате? – с искренним любопытством спросил он.
Ему действительно было интересно. Караваев любил наблюдать за мыслительным процессом своего патрона. Вот, казалось бы, простой случай, вполне банальная ситуация, каких они вместе пережили не один десяток. Если действовать по отработанной схеме, то уже завтра утром Вадика нашли бы утонувшим в ванне или, скажем, вывалившимся в пьяном виде из окна. А про родственные чувства и обязательства перед покойницей старик пусть расскажет кому-нибудь, кто знает его хуже, чем Максим Караваев. Но ведь думает же о чем-то, что-то взвешивает, комбинирует…
– Так что же в результате? – рискнул он повторить свой оставшийся без ответа вопрос.
– Как это – что в результате? – удивился Школьников. – В результате – серьезная проблема, над которой мы с тобой, два немолодых, уважаемых человека, ломаем голову в чудесный субботний вечер. Эта проблема всерьез угрожает моей репутации, а репутация – это главный капитал делового человека. Нет репутации – нет денег.., и наоборот. Вадик взял у меня в долг и деньги, и репутацию, а разумно распорядиться всем этим, увы, не сумел. Жадность, Максик, это страшный грех. Так даже в Библии написано. Существует семь смертных грехов, и один из них – жадность. Ну хорошо. А что ты как специалист можешь мне посоветовать?
