Для бакинца Гасан неплохо шпарил по-русски. Много рассказывал о том, как вернется домой и пойдет работать к своему дяде в кебабную. Называл точный адрес, приглашал в гости, описывая в подробностях разные сорта шашлыка. Люля-кебаб из молотого мяса, тикя-кебаб из кусковой баранины, особенный деликатес – кебаб из бараньих яиц, самого нежного мяса во всей туше.
Через три года после встречи Рублев оказался в столице солнечного Азербайджана и зашел в кебабную к Гасану. Ему накрыли великолепный стол. Плюс свежая зелень, помидоры, холодная водка. И деньги наотрез отказались брать. Все оказалось вкусным, только вот “огненная вода” здесь имела специфический запах и привкус нефтепродуктов.
Теперь, вспомнив о Гасане, Рублев снова явился туда же, спустился вниз по лестнице в прохладу подвальчика. Не затем, чтобы заморить червячка – нужно решить вопрос с ночлегом. На гостиницу денег нет, светиться в поисках частной квартиры тоже не хочется.
Постаревший дядька Гасана сообщил, что племянник заимел свое дело – на пляже в Бузовнах.
– Давно приехал? Садись покушай, – от старика пахло горячим бараньим жиром и дорогими импортными сигаретами.
– Спасибо. В другой раз.
Уточнив дорогу. Рублев направился на вокзал, чтобы успеть на электричку. Каждая улица делилась по всей длине на две неравные части. В тени пешеходов и машин казалось больше, зелень смотрела веселей, а на солнце даже асфальт и стены домов выглядели изнемогающими.
Комбат помнил, что местные мужчины в большинстве своем носят летом белые сорочки с темными брюками. Сейчас, в белой рубашке с короткими рукавами он не выделялся, не выглядел иностранцем. Белый цвет еще резче подчеркивал смуглый цвет лица и рук. Этим летом загорать не пришлось, но в прошлом году он столько навоевался на свежем воздухе, что загар так и не сошел за зиму, намертво въелся в кожу…
Электричка медленно тянулась среди выжженной солнцем пустоши. Несколько раз останавливалась посреди перегона, и в головной вагон, где ехал Рублев, подсаживались пассажиры. Вдалеке проплывали то небольшая овечья отара с десяток голов, то ровное, как стол, лишенное растительности поле с беспорядочно натыканными нефтяными вышками старой конструкции. С высоты насыпи были видны застарелые маслянистые пятна, растекшиеся по земле давным-давно, когда скважины еще бурили на суше, а не на морском дне.
Вскоре через открытые оконные проемы слабый горячий ветерок донес новый запах – солоноватый запах Каспия. В давно и безнадежно загрязненной бакинской бухте море пахло по-другому, а здесь, за городом, его дуновение добавляло в бездонную бочку жары чуточку прохлады.
