- Александр! Ты?
Момич - сам - стоял у плетня и глядел на наш двор. Из-за спины у него высовывался и переливчато сверкал конец палки. Кобель взвизгивал и прыгал к нему на грудь.
- Слышь, што ль?!
Я поднялся с калачника и пошел к плетню.
- Лезь сюда! - сказал Момич.
Я полез на плетень и, когда Момич подхватил меня, чтоб ссадить, разглядел за его спиной винтовку, а на ней штык. Момич держал меня на весу и не отпускал на землю. Я заплакал не в голос, а тайком, и он шепотом, прежне-властно крикнул на меня: "Цыц!" и понес к крыльцу хаты. Там я сполз с него и запоздало и тоже шепотом сказал:
- Ну, здорово, дядь Мось!
Он присел на крыльцо, прислонил к столбу винтовку и спросил:
- Ты чего это... ночуешь на дворе?
У него ничего не было ни узла, ни сумки, ни карманов у дерюжных порток. Кобель лизал ему босые ступни - серые и задубелые, как лошадиные копыта, и Момич подставлял их ему по очереди.
- На жеребце теперь Зюзя ездит. В седле, - сказал я.
Момич чему-то усмехнулся и проговорил не то удивясь, не то поощряя меня:
- Ну?
- А клуню и амбар перевезли в колхоз.
- Ну?
- Больше ничего,- сказал я.
Он сидел расслабленно, отдыхающе, и глаза его светились грозным умом и добром ко мне.
- Питаетесь-то чем? - неожиданно спросил он и ощупал мое плечо.
- Щавель вырос,- сказал я и испугался, вспомнив про голубят.
- А к властям ты... не торкался? Может, выдали б чего?
Я погладил крылечный столб, чтоб незаметно пощупать штык. Я уже знал, что не спрошу у Момича, откуда он пришел и где взял винтовку - зачем? Я думал только об одном - куда он уйдет. На Брянщину? И с кем? Один? Он глядел на меня так, будто тоже гадал, куда и с кем идти ему, и вдруг сказал-посоветовал:
- Ты б лук крал. Не опухнуть чтоб... И крапива помогает. Ты нарви ее, былки откинь, а листья задугань в чугунок и свари.
Я мысленно проговорил, чтобы он сам задуганивал ее, но сказал другое, тоже, как мне казалось, обидное для него:
- Соли ж нету!
Мы долго сидели молча, потом Момич взял винтовку и влез на крыльцо. Я думал, что он оторвет доски, крест-накрест прибитые к притолокам дверей, но он только потрогал их и больше ничего. К сараю мы пошли гуськом - Момич впереди, я в середине, а кобель сзади. На затравев-шем кругу варка Момич приостановился, не то здороваясь со всем тут, не то прощаясь, а я сказал, что голуби пока не выводились... Он наклонился ко мне, чтоб вблизи видеть глаза, и попросил-наказал - всё вместе:
- Ты меня не встревал ни днем, ни ночью. Уразумел?
