- Это они самые? - оглядев наши лапти, обернулся уполномоченный к Зюзе.
Тот молча кивнул, и кожанка на нем заскрипела, как капустный лист, когда его ломаешь.
- Как же это вы дезертировали из коммуны? - спросил тогда уполномоченный.
Он не оборачивался к нам, потому что отмыкал зачем-то портфель, и дядя Иван затиснулся в угол и оттуда сказал:
- Я ничего не знаю. Мой тут один чулан.
Учительница издали нацелила на тетку указательный палец и сказала, как на уроке:
- Вас, гражданка, о трудовой коммуне спрашивают!
Она аж покраснела - обиделась, видно, что мы не сразу догадались, кого спрашивал уполно-моченный. Мы с теткой еще теснее сдвинулись, и она обняла меня как в тот раз, в коммуне, когда признавалась председателю Лесняку, что мы - сироты. Она и ответила как тогда - степенно и ладно:
- Мы, милая, не в солдатах служили там. Хотелось - жили. Не понравилось - возвернулись домой.
- Не понравилось? В коммуне? Вам? - с нарастающим гневным удивлением спросила учительница.
- То-то что нам, красавица, а не Сидорову кобелю! - распевно сказала тетка, а я не удержался и прыснул - она нарочно, к смеху, назвала учительницу красавицей: Евдокии Петровне нельзя было злиться, потому что глаза тогда у ней совсем выпячивались и белели.
Она помигала голыми веками и сказала:
- Странная для сельского пролетария концепция!
Мы не поняли, про что это, а Зюзя скрипнул кожанкой и проговорил уличающе, как свидетель при покраже:
- Их Мотякин сманил. Сусед ихний, подкулачник.
- Во-во! - шалопутно поддакнул Царь, но тетка махнула на него рукой, а Зюзю укорила почти ласково:
- Ты б, Серег, не буровил, чего не надо? Кто нас, вольных, сманивал? Какой такой кулачник? Нехорошо это, сам знаешь...
- Знаем! - с едким намеком на что-то тайное и стыдное ответил Зюзя и сочувственно взглянул на Царя.
- А мы тоже не про все забыли! - спокойно сказала тетка.
Сибилёк переместился у печки и проронил тоненько и поучающе:
- Старое поминать нечего...
Чтоб "не помнить", как он хотел ударить Зюзю кирпичом в сумке, я подумал про хорошее, что было потом - наше крыльцо, украшенное березовыми ветками, приход тетки с беремем цветов, мед в лопухе...
- Чего в колхоз не пишетесь? - обозленно крикнул Зюзя на тетку.
Он поднялся с лавки, и его трудно было узнать не то он, не то нет: окрепший стоял, блескучий, левым плечом вперед, как председатель Лесняк. Тетка медлила с ответом,- дивилась, наверно, Зюзиному росту.
- Сами девятый хрен без соли доедают, а в кулацкую дудку дуют!
